В последний раз автор этих строк приходил на избирательный участок в качестве избирателя в декабре 2007 года, впоследствии я отказался от участия в бессмысленной процедуре, именуемой в России «выборами». Более того, мне неоднократно приходилось отстаивать — в статьях и в спорах, порой ожесточённых, с соратниками и друзьями — тезис о том, что участие в российских выборах является занятием не только бессмысленным, но и откровенно вредным для дела оппозиции. Тем не менее, я твёрдо намерен принять участие в предстоящем «общероссийском голосовании» (о причинах, по которым власть не захотела назвать это мероприятие «референдумом», мы поговорим чуть позже) по проекту поправок в Конституцию РФ и, более того, призываю поступить таким же образом всех противников путинского режима.
Понимая, что моя позиция может показаться непоследовательной, я предлагаю уважаемому читателю свои доводы в её обоснование.
Участие в путинских выборах я всегда считал недопустимым, поскольку оппозиция изначально была лишена каких-либо шансов на победу (говоря о победе, я имею в виду смену власти в России, а не создание в представительном органе того или иного уровня ни на что не влияющей фракции оппозиционных депутатов), в то время как самим фактом своего участия в этих выборах она помогала нелегитимной власти создать видимость легитимности этой самой власти. В данном доводе принципиально важно именно сочетание этих двух составляющих: заведомого отсутствия у оппозиции шансов на успех и, одновременно, нелегитимности власти, а значит — любых проводимых этой властью электоральных процедур.
Ситуация может коренным образом измениться, если наличествует только один из двух факторов. К примеру, борцы за независимость Латвии, Литвы и Эстонии никогда не признавали легитимности присоединения своих государств к СССР, справедливо считая советскую власть оккупационной. Тем не менее, в 1989-1990 годах они приняли участие в выборах советов народных депутатов различных уровней, советов, которые, строго говоря, были нелегитимными оккупационными органами. Почему они пошли на этот шаг? Потому что в сложившейся исторической ситуации тактический компромисс по принципиальному вопросу (об участии в советских выборах) давал шанс на достижение главной цели — восстановление независимости государств Балтии. Легендарный Витаутас Ландсбергис, которому суждено было стать отцом возрождённой литовской государственности, использовал трибуну Съезда народных депутатов СССР, чтобы официально выдвинуть требование о суверенитете своей Родины, а спустя год Верховные Советы тогда ещё Литовской, Латвийской и Эстонской ССР официально заявили о восстановлении независимости своих государств, тем самым существенно ускорив процесс распада Советского Союза в целом.
Мы не знаем, как развивалась бы история, если бы борцы за независимость Балтии ради идеологического пуризма отказались от участия в тех выборах, но я точно знаю, что этих людей уж никак нельзя упрекнуть в непринципиальности. Просто надо понимать, что есть разница между принципиальностью и слепым догматизмом, следование которому, в конечном итоге, может помешать достижению главной цели.
Возвращаясь к ситуации сегодняшнего дня, я беру на себя смелость утверждать, что предстоящее голосование по конституционным поправкам, хотя и столь же нелегитимное, как советские выборы, тем не менее предоставляет оппозиции, да и всей России, уникальный шанс избавиться от путинского режима, так что использование этого шанса будет вполне оправданным тактическим компромиссом.
Можно говорить о, как минимум, двух факторах, в силу которых это голосование, в отличие от всех прежних путинских выборов, даёт оппозиции шанс на победу. Рассмотрим их по порядку.
Начнём с того, что до недавнего времени власть, по большей части, действительно пользовалась поддержкой большинства населения и почти всегда могла рассчитывать на электоральную победу, даже не прибегая к разного рода махинациям, игравшим, как правило, лишь роль «страховки». Был период, когда эта поддержка стала падать (и именно на фоне этого падения вспыхнули массовые протесты зимы 2011-2012 годов), но Путину удалось переломить данный тренд при помощи аннексии Крыма, за которой последовал всплеск ура-патриотических и антизападных настроений. Сегодня ситуация в корне иная — затяжное снижение качества жизни россиян и непопулярная пенсионная реформа привели к резкому и, скорее всего, необратимому снижению популярности не только власти в целом, но и лично Путина, в котором российские граждане, в массе своей, прежде видели «хорошего царя», не несущего ответственности за злодеяния «плохих бояр». К сожалению, в условиях полутоталитарного режима невозможно проведение сколько-нибудь серьёзных социологических исследований, позволяющих количественно оценить снижение путинского рейтинга (хотя бы потому, что люди давно уже боятся откровенно отвечать на вопросы о своём отношении к власти), однако в самом факте этого снижения сомневаться не приходится. Сегодня предположение, что большинство российского общества настроено по отношению к Путину негативно, вовсе не выглядит нереалистичным.
Второе отличие связано с тем, что на выборах власть всегда может просто не зарегистрировать неугодного и имеющего реальные шансы на победу кандидата или партию. Именно это обстоятельство сыграло немалую роль в том, что Путин сумел пережить протесты 2011-2012 годов. Если на декабрьских 2011 года выборах в Госдуму пропагандируемая Алексеем Навальным тактика «голосования за любую другую партию, кроме партии жуликов и воров» принесла относительный успех (очень скоро расплатой за этот «успех» стала реальность, в которой оказавшиеся основными бенефициарами этой тактики коммунисты и «эсеры» голосовали вместе с депутатами от «Единой России» за аннексию Крыма, запрет на усыновление российских сирот иностранцами и прочие мерзости), то на последовавших в марте 2012 года президентских выборах она же стала причиной катастрофического поражения. Допустив к участию в выборах только кандидатов, лишь чуть менее — а то и более — отвратительных, чем он сам, к тому же, делающих всё от них зависящее, чтобы, не дай Бог, случайно не одержать победу, Путин гарантировал себе возвращение в президентское кресло без существенных фальсификаций, повергнув в уныние и нежелание продолжать борьбу значительное количество оппозиционно настроенных россиян.
На предстоящем голосовании по конституционным поправкам ситуация будет принципиально иной. Поправка Терешковой, «обнуляющая» президентские сроки Путина, сделала ситуацию предельно ясной — россиянам предстоит ответить на один простой вопрос: хотите ли вы продлить правление Путина ещё на двенадцать лет? Все остальные поправки — сколь бы значимыми они ни были и сколь серьёзного обсуждения ни заслуживали в условиях нормального демократического политического процесса в свободном обществе — в сложившейся ситуации играют лишь роль мишуры, прикрывающей один-единственный простой и грубый вопрос. Для того, чтобы проголосовать против Путина, не нужно будет наступать себе на горло, голосуя за наследника коммунистических преступлений Зюганова, унылого социалиста и путинского выкормыша Миронова или путинскую же крестницу Собчак, достаточно будет проголосовать против предложенных поправок. При всём желании, власть не сможет убрать из бюллетеня условного «кандидата Нет».
Возможно, критически настроенный читатель захочет тут упрекнуть автора в том, что он забыл о фальсификациях, к которым может прибегнуть власть ради получения необходимого результата. Нет, не забыл — фальсификации, безусловно, всегда входили в арсенал политических шулерских приёмов чекистской власти и, наверняка, будут задействованы в ходе предстоящего голосования, однако важно понимать, что фальсификации — это не волшебная палочка и их ресурс не безграничен. Фальсификации всегда выступали в качестве дополнительной (к двум указанным выше факторам: реальной популярности власти и возможности не допускать до выборов неугодных конкурентов), а не единственной, гарантии получения нужного властям результата. Невозможно предсказать, хватит ли для победы «кандидата Да» одних лишь только фальсификаций в непривычных и гораздо менее благоприятных для власти условиях. К тому же, чисто математически, чем выше явка избирателей, тем труднее исказить результаты голосования при помощи фальсификаций, так как при более высокой явке необходимо вбрасывать больше «левых» бюллетеней, задействовать большее количество «мёртвых душ» и т. п.
Здесь, между прочим, мы подходим к очень важному моменту, проясняющему, почему власть избрала для предстоящего действа название «общероссийское голосование» вместо более привычного — «референдум». Всё достаточно просто: если бы был назначен референдум, то на него распространялись бы нормы Федерального конституционного закона «О референдуме в Российской Федерации», в частности, пункт 5 статьи 80 указанного закона, в силу которого референдум признаётся состоявшимся лишь в том случае, «если в голосовании приняло участие более половины участников референдума, внесенных в списки участников референдума». Замена референдума «общероссийским голосованием» позволяет признать голосование состоявшимся при любой явке.
Не думаю, что власть сомневается в своей способности обеспечить высокую явку, скорее, она, отдавая себе отчёт в падении собственной популярности, сознательно взяла цель на проведение голосование при низкой явке, рассчитывая получить нужный результат за счёт относительно управляемых избирателей-бюджетников, а также пенсионеров, которые, как ожидается, проголосуют за поправки ради заложенной в них нормы об индексации пенсий. В случае же, если даже эти избиратели проголосуют против поправок, при невысокой явке, как уже было сказано выше, проще достичь нужного результата при помощи фальсификаций.
Соответственно, чтобы предельно затруднить фальсификации, необходима максимально высокая явка и максимальный перевес в пользу «кандидата Нет».
Нельзя также забывать, что масштабные фальсификации, даже если они обеспечат победу «кандидата Да», могут спровоцировать массовые гражданские протесты, подобно вышеупомянутым протестам 2011-2012 годов, спровоцированным фальсификациями на выборах в Госдуму.
Разумеется, даже если власть проиграет голосование, у Путина формально в запасе будут ещё четыре года, чтобы найти другой способ продления собственных полномочий, будь то радикальная интеграция с Беларусью с учреждением поста союзного президента, упразднение поста президента РФ и создание вместо него нового поста «верховного правителя» или что-то ещё более экзотическое. На практике, однако, режиму будет не так просто пережить это поражение.
Мне уже неоднократно доводилось писать о специфике путинского режима как персоналистского, в котором «первое лицо» выступает в качестве системообразующего элемента. В частности, я отмечал, что путинский режим схож с нацистским режимом, в котором концепция «»один народ, один рейх, один фюрер» предполагала, что фюрер апеллирует к массам напрямую, без посредства демократических процедур и представительных институтов, и эта прямая связь фюрера с массами объявлялась источником его легитимности. Фюрер, таким образом, становился воплощением государства, а не просто его главой». В такой конструкции власти лидер обладает очень высоким «иммунитетом» против возможных дворцовых переворотов, поскольку он является единственным источником легитимности для всей правящей верхушки, её легитимность производна от его легитимности. Верхушка никогда не решится на устранение лидера, ведь, устранив его, она тем самым выбьет единственную опору из под своих собственных ног.
Персоналистский характер режима объясняет также, почему вообще Путин затеял все эти игрища с общероссийским голосованием, ведь для внесения поправок в главы 3-8 Конституции ничего такого не требуется, достаточно лишь двух третей голосов в Госдуме, трёх четвертей — в Совете Федерации и последующего одобрения органами законодательной власти не менее чем двух третей субъектов Российской Федерации. Вот только в рамках персоналистского режима, где легитимность вождя основана на прямой «мистической» связи вождя с массами, вождь не может получать разрешение на продление своих полномочий у парламента, сама природа режима подразумевает, что решение по данному вопросу должно быть «освящено волей народа».
В таких условиях негативный для Путина исход голосования будет означать, что прямая «мистическая» связь вождя с массами перестала существовать. Соответственно, вождь не только лишится легитимности, но и перестанет быть источником легитимности правящей верхушки. Действие волшебства закончится, карета снова превратится в тыкву, кучер — в крысу, а национальный лидер — в моль. Перестав быть источником легитимности правящей верхушки, он станет для неё обузой и, как следствие, утратит свой иммунитет против дворцовых переворотов. Это серьёзный кризис для персоналистского режима, кризис, который ему навряд ли удастся пережить.
Здесь важно отметить, что подобный эффект будет иметь место даже в том случае, если путём масштабных фальсификаций власти удастся «нарисовать» необходимый результат. Дело в том, что действительно масштабные фальсификации невозможно держать в секрете. Неважно, что будет написано в официальных протоколах избирательных комиссий, бумага всё стерпит, важно, что всем, включая членов правящей верхушки, будет очевидно, что Путин лишился народной поддержки. «Мистическая» связь вождя с массами, о которой я писал выше, существует не на бумаге, а в умах и сердцах людей, составляющих эти самые массы. Как только все поймут, что этой связи больше не существует, формальные результаты голосования уже не будут иметь никакого значения, и навряд ли Путин после этого сумеет досидеть в президентском кресле до выборов 2024 года, в которых ему формально будет позволено участвовать.
Разумеется, нет никаких гарантий того, что описанный выше сценарий реализуется. Недовольство Путиным и разочарование в нём сегодня распространены в обществе гораздо шире, чем когда-либо прежде, однако неизвестно, насколько эти настроения сильны и выльются ли они в голосование против предложенных конституционных поправок. Возможно, многие предпочтут выразить своё недовольство пассивно, просто проигнорировав голосование. Другие вновь купятся на пропагандистскую уловку «без Путина будет ещё хуже», как на выборах 2012 и 2018 года, когда значительная часть избирателей голосовала за Путина не столько из симпатий к нему, сколько из страха перед неизвестностью, которую несёт смена власти. Повторюсь, никаких гарантий нет, да в политике и не бывает гарантий.
Тем не менее, у нас есть шанс. Шанс, возможно, не очень большой, явно меньше пятидесяти процентов, но, всё же, существенно отличающийся от нуля. В прошлый раз шанс российской оппозиции предоставлялся зимой 2011-2012 годов, тогда она не сумела им воспользоваться. Я не собираюсь устраивать истерику в духе отдельных либеральных публицистов и разбрасываться обвинениями в «сливе» протеста. Я просто констатирую факт: шанс был, и он был упущен. Если мы упустим его и на этот раз, неизвестно, когда он предоставится — и предоставится ли вообще — снова.
Виктор Александров,
специально для сайта forumfreerussia.org
