Очередной удар в спину

В конце ноября 2015 года после сбития турецкими ВВС российского Су-24 вблизи турецко-сирийской границы Путин назвал эти действия турецкой стороны «ударом в спину». Хотя, начиная с сентября того же года Анкара неоднократно предупреждала Москву о неприемлемости нарушения воздушного пространства Турции и принятии соответствующих мер.

Сегодня Анкара перед началом Афринской военной операции также предупредила российскую сторону, направив в Москву начальника Генштаба и руководителя Службы внешней разведки. Однако, Путин не только не квалифицирует эти действия Турции, которые идут вразрез с Астанинскими договоренностями, «ударом в спину», но и вообще воздерживается от комментариев, перепоручив это своим шестеркам из МИДа, Минобороны и Совета Федерации.

Такой двойственный подход Москвы можно объяснить или непониманием Путина и его окружения истинных причин вторжения турецкой армии на север Сирии, или же нежеланием «православных чекистов» окончательно испортить отношения с Эрдоганом, который необходим им как «ситуативный партнер» не только в Сирии, но и в более широком плане, в частности, в давлении на ЕС и ослаблении НАТО, членом которого является Турция.

Вероятно, обе эти версии имеют право на существование, но мы бы отдали предпочтение первой трактовке, а именно – непониманию, которая исходит из явной переоценки возможностей Путина и, соответственно, недооценки амбициозности и хитрости новоявленного турецкого «султана». А также недостаточным знанием и пренебрежением движущих мотивов традиционно искусной турецкой дипломатии, которая во все времена обладала качествами работы на опережение и решение поставленных перед ней задач в комплексе. Чего, к сожалению, не скажешь о российской дипломатии, тем более «лавровского разлива».

В интересах дела позволим немного отвлечься от темы и сделать небольшой экскурс в историю. Исторически Россия так и не разработала тех дипломатических и культурных методов, которые турки-османы использовали во многих своих регионах и территориях, в частности, Египте, Судане, Йемене, Ливане, Сирии, Палестине и др. Для России экспансия всегда была синонимом аннексии территорий и тоталитарного управления; ей удалось осуществить эту политику в Центральной Азии и части Закавказья, которую они отторгли у Османской империи и Ирана. Однако подобный подход не позволял России выработать эффективную линию в отношении Ближнего Востока.

Без правильного понимания контекста, – реалий культурной, языковой, религиозной и политической среды, в которую они пытались проникнуть – российская дипломатия не смогла разработать и нужных методов, позволяющих обеспечить России долгосрочное присутствие в этом регионе. Российская концепция носила упрощенческий характер: Если мы займем Ван, то сможем продвинуться до Мосула; аннексировав Мосул, мы пойдем дальше, к Халебу (Алеппо – прим.автора); если же Мосул и Халеб будут принадлежать России, мы сможем достичь Дамаска и Иерусалима, – так считали русские дипломаты в 19 веке. Однако, подобная идея линейной географической экспансии совершенно не подходила для условий Ближнего Востока.

Если бы – даже в 1905 г. – Россия заключила стратегический альянс с Османской империей в ущерб интересам Греции, Болгарии и Сербии, это, возможно, со временем позволило бы десяткам, а может и сотням тысяч русских обосноваться в Иерусалиме и Палестине. Россия также могла бы получить доступ к порту Яффы для защиты османов от англичан, контролировавших Египет. Поддержка присутствия Османской империи на Балканах и усиление позиций России в Иерусалиме и Палестине могли бы изменить ход мировой истории. Однако петербургским дипломатам такая идея даже в голову не приходила!

И дело было не в отсутствии у российской дипломатии авантюристической жилки или склонности к рискованным планам; ей не хватало в первую очередь правильной контекстуализации этих планов. В конце концов Иерусалим был ближе к российско-османской границе, чем Мосул!

Сегодняшний российский научный, политический и дипломатический «истеблишмент», поддерживающий действия Путина в Сирии, по сути не понимает происходящего на Ближнем Востоке, не может определить корни тех или иных тенденций и событий.

В первую очередь в Москве не могут концептуализировать следующую важнейшую информацию: неоосманизм Эрдогана не возник на пустом месте. Еще кемалисты, создавая республику на обломках Османской империи и проводя современные реформы, не исключали возможности восстановления прав Турции на потерянные территории.

Первый опыт по претворению в жизнь этих планов был осуществлён незадолго до смерти Ататюрка в 1938 году, когда к Турции была присоединена сирийская провинция Хатай. Принадлежность Хатая долгое время оставалась причиной напряжённости в отношениях между Турцией и Сирией. Последняя не признавала турецкого суверенитета над Хатаем до начала 2005 года.

В дальнейшем, турецкое руководство, невзирая на часто сменяющиеся правительства, постоянно подчёркивало претензии, в частности, на находящуюся на территории современного Ирака нефтеносную провинцию Мосул. Сам Эрдоган неоднократно спекулировал на проблеме Мосула и других «исторически законных» османо-турецких землях.

Завершая короткий исторический экскурс, важно подчеркнуть, что теория неоосманизма явилась, в том числе, ответом на те социально-экономические процессы, которые начали происходить на Ближнем Востоке, предшествовавшие так называемой «арабской весне», что лишний раз свидетельствует о гибкости турецкой дипломатии. Тем не менее Эрдогану, ставшему на короткое время на гребне этой весны героем арабской улицы, все же не удалось превратиться в нового лидера региона из-за исторически обусловленного недоверия правящей элиты арабских стран к туркам.

Начавшиеся в начале 2011 года антиправительственные выступления в Сирии были восприняты и оценены в Анкаре прежде всего сквозь призму неоосманизма и еще одной попыткой для реализации гегемонистских устремлений и претензий новых османов на лидерство в регионе.

Став на сторону суннитских аравийских монархий и поддерживая разношёрстные исламистские группировки, пытавшихся свергнуть Асада, Эрдоган и его окружение в случае падения режима в Дамаске рассчитывали, таким образом, решить целый ряд задач как территориального, так и политико-экономического и, что важно подчеркнуть, энергетического характера. Контроль севера Сирии, где расположены курдские анклавы, позволяло бы Анкаре ещё больше укрепить свою роль как главного нефтегазового транзитера и энергетического коридора, связывающего Ближний и Средний Восток с европейскими рынками.

Однако вмешательство России в 2015 году в сирийский конфликт и серьезная военная поддержка Асада вынудило Эрдогана поменять тактику и после урегулирования самолетного кризиса пойти на сотрудничество с Москвой, а затем и с Тегераном. Астанинские договоренности между Москвой, Анкарой и Тегераном по координации действий в Сирии, тем не менее не устраивают Эрдогана, главным образом по вопросу участия сирийских курдов в переговорных процессах по урегулированию конфликта. Именно курдский вопрос и тормозит практическую реализацию Астаны.

Для того чтобы окончательно снять с повестки Астаны курдский вопрос, Эрдоган искал повод для расправы с сирийскими курдскими организациями и партиями, прежде всего аффилированными с ненавистной ПКК. И как не парадоксально в этом ему подыграли американцы своими заявлениями и планами по созданию «пограничных сил» из курдских отрядов на границе Турции и Сирии, что для Турции, конечно же неприемлемо. И никакие демагогические разговоры Эрдогана о «национальной борьбе» не могут скрыть тот факт, что целью захвата Африна является удушение курдского национально-освободительного движения в Сирийском Курдистане и присоединение части территории Сирии к Турции.

Кремль, безусловно зная об этих планах Эрдогана, тем не менее, ничего не предпринял, чтобы остановить его и, более того, вывел российские воинские формирования из Африна. Представляется, такая позиция Москвы обусловлена ошибочным представлением якобы укрепления своих позиций в Сирии, так как многие террористические формирования, воюющие против российских военных и асадовских войск, подконтрольны Турции. В тоже время путинские горе-советники явно не понимают, что закрытие глаз на Афринскую агрессию – это большая ошибка, которая обернется для России имиджевыми потерями не только в Сирии, но и в регионе в целом, а также грозит упущенными значительными экономическими, прежде всего, энергетическими выгодами в будущем.

Кстати на это косвенно намекают и турецкие СМИ. Нередко там указывается, что целью операции «Оливковая ветвь» является не столько борьба с курдской инсургенцией, сколько стремление не допустить формирование курдского коридора к Средиземному морю и строительство там альтернативного нефтегазопровода из Иракского Курдистана в обход территории Турции, что, естественно, непосредственно затрагивает интересы крупных российских нефтегазовых корпораций, активно участвующих в нефтедобыче в Иракском Курдистане.

Напомним, что только «Роснефть» в конце прошлого года подтвердила предоставление правительству Иракского Курдистана 1,3 миллиарда долларов аванса в рамках контракта на поставку нефти. Стороны в конце февраля 2017 года заключили контракт на покупку и продажу нефти в адрес «Роснефти» в период с 2017 по 2019 год, который предусматривает предоплату. Кроме того, в октябре компания сообщила, что подписала с правительством автономии документы, необходимые для вступления в силу соглашений о разделе продукции (СРП) в отношении пяти блоков, расположенных на территории региона.

Кроме того, «Роснефть» и правительство Иракского Курдистана начали совместную реализацию инфраструктурного проекта по эксплуатации нефтепровода в Курдском автономном регионе. Доля «Роснефти» в проекте может составить 60%. Остальные 40% получит второй участник проекта и текущий оператор нефтепровода – компания KAR Group.

Очевидно, что Афринская операция не только лежит в русле неоосманистских устремлений нынешнего руководства Турции, но и является серьезным предупреждением Москве, пытающейся наряду с восстановлением политического влияния, расширить энергетические интересы и цели в регионе, которые не устраивают и, более того, идут вразрез с планами Анкары.

Думается, не будет преувеличением сказать и о том, что турецкая оккупация севера Сирии – это очередной удар в спину недальновидного Путина и его бездарного окружения. Тем самым турками на практике развеян культивируемый в России миф о кремлевском чекисте, как о «самом могущественном деятеле в мире».