Как и миллионы других людей, выросших в Советском Союзе и живших за железным занавесом, я воспринимал Америку как маяк надежды. Разница между свободой и несвободой стала очевидной для меня, когда я был молодым игроком на международной шахматной арене, и я начал использовать свою платформу, чтобы протестовать против репрессивных практик на Родине. Когда я ушел из профессиональных шахмат в 2005 году, я направил всю свою энергию на то, чтобы предотвратить возвращение России в руки КГБ – тайной полиции и самого зловещего шпионского агентства Советского Союза. К сожалению, эти усилия не увенчались успехом: Владимир Путин укрепил власть и восстановил авторитарное государство по образу и подобию советского режима, при котором я родился.
Оказавшись перед угрозой неминуемого ареста, я был вынужден отправиться в изгнание и с 2013 года живу в Нью-Йорке. Но я никогда не думал, что мне придется предупреждать американцев об опасности диктатуры.
Дональд Трамп уже почти 10 лет разрушает стены американской демократии. Грядущие поколения будут пожинать последствия этого. Его президентство – и три его предвыборные кампании – продемонстрировали, что институты, которые многие из нас считали само собой разумеющимися, в значительной степени основаны на обычаях и традициях, а не на писаном законе. Как сказал Рональд Рейган, свобода «никогда не находится дальше от исчезновения, чем на расстоянии одного поколения». Политическая система, которой мы дорожим, очень хрупка и зависит от нашей постоянной приверженности ее поддержанию.
Трамп еще даже не выиграл выборы – и его победа далеко не гарантирована, – но мы уже видим признаки упреждающего повиновения, которые должны показаться знакомыми многим беженцам из репрессивных режимов вроде меня. И Washington Post, и Los Angeles Times в начале этого месяца отменили поддержку вице-президента Камалы Харрис по указанию своих владельцев, что фактически означает молчание двух крупнейших национальных газет. Неудивительно, что владельцы бизнеса стараются не расстраивать человека, который часто призывает арестовать своих недоброжелателей или, как в случае с Лиз Чейни, «наставить оружие на ее лицо».
Учитывая свой опыт, я не хочу безучастно наблюдать за тем, как маяк надежды, который я с благодарностью называю домом, скатывается к авторитаризму моего детства. Эти выборы – выбор между кандидатом, который поклялся бороться за институты Америки, и кандидатом, который глубоко опасен. Который, по моему мнению, принесет в эту страну полный хаос и разрушение.
Сейчас я хочу конкретнее поговорить о Камале Харрис.
Я никогда не стеснялся критиковать администрацию, независимо от партии. Я жестко осуждал внешнюю политику Барака Обамы – начиная с его бездействия в Сирии и до опасной иранской сделки, – а также наивность Джорджа Буша-младшего, утверждавшего, что увидел душу Путина, заглянув ему в глаза. Моя критика и Трампа, и Джо Байдена была далеко не тихой. Сегодня только 28 процентов американцев считают, что страна движется в правильном направлении, и я понимаю их разочарование. Хотя ситуация внутри страны, безусловно, вызывает опасения, геополитический ландшафт катастрофичен, это худшее, что я видел на своей памяти. Престиж Америки за рубежом распадается. Неудивительно, что наполненная ненавистью риторика Трампа находит поддержку.
Но роль президента и вице-президента не одинакова. За исключением Дика Чейни (и, возможно, Майка Пенса), ни один вице-президент США в последнее время не играл сколько-нибудь значимой роли в определении политики. Они не несут такой же ответственности, как их босс, за то, в каком направлении движется страна. Байден, по сути, выполнял роль посланника Барака Обамы, потому что его главной задачей на посту вице-президента в течение восьми лет было воплощение и эффективное донесение видения Обамы, а не своего собственного.
То же самое можно сказать и о Камале Харрис в течение последних четырех лет; ее работа заключалась в продвижении программы Байдена, а не ее собственной. Следовательно, постоянный рефрен Джей Ди Вэнса – Харрис, занимавшая пост вице-президента в течение почти четырех лет, определяет политику Байдена – не имеет смысла. В обязанности Харрис не входило воплощать ее собственные идеи в жизнь. И хотя поначалу она придерживалась позиции администрации, она вышла из тени своего босса, давая понять в интервью и в ходе предвыборной кампании, что не будет следовать по стопам Байдена. Ее политические предложения, независимо от того, согласны вы с ними или нет, являются ее собственными.
В области, особенно близкой моему сердцу, – внешней политике – программа Харрис будет представлять собой улучшение статус-кво. Байден провел многие из своих 40 лет в правительстве во времена, когда угроза ядерной войны была высока, и этот опыт, несомненно, повлиял на его подход к внешней политике в качестве президента. Харрис не имеет такого «багажа» времен холодной войны и заявила, что не позволит Украине поддаться российской агрессии. Я не верю, что ее администрация продолжит предательскую политику администрации Байдена в отношении Украины – а Трамп и Вэнс не скрывают своих планов по сути уступить желанию Путина поглотить Украину.
Поскольку Харрис не была на внешнеполитической сцене в течение десятилетий, я прогнозирую, что она будет придерживаться общественного мнения, которое в настоящее время ориентировано на консенсус в отношении того, что Америка должна противостоять диктаторам. А на внутреннем фронте, будучи новым президентом, заинтересованным в переизбрании – и, вероятно, ограниченным разделенным Конгрессом и консервативным большинством в Верховном суде, – Харрис вряд ли будет создавать волны и проводить радикальную прогрессивную политику.
Если бы Харрис противостоял другой республиканец, не Трамп, разногласия по поводу ее ограниченного контроля над ценами, налоговой политики или позиции по социальным вопросам могли бы стать весомыми аргументами против ее избрания. Однако в данной гонке эти аргументы спорны. Если вы не согласны с ее политикой, начните выступать против нее на следующий день после выборов. Я, конечно, так и сделаю.
Эти выборы важнее политики, о чем свидетельствует длинный список видных республиканцев, готовых выступить в поддержку Харрис. Бывший вице-президент Дик Чейни и его дочь Лиз, бывший губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер, бывший сенатор Джефф Флейк, несколько членов администрации Трампа, включая самых высокопоставленных. Многие из них по-прежнему придерживаются взглядов республиканцев. Некоторые, как в случае с Чейни и Адамом Кинзингером, даже голосовали за Трампа в 2020 году. В отличие от подхалимов-изгоев вроде Роберта Ф. Кеннеди-младшего, который проделал обратный путь от Демократической партии, чтобы поддержать Трампа, это настоящие республиканцы.
С юридической точки зрения, у нас есть выбор на этих выборах, но с моральной – ответ очевиден: если мы хотим сохранить институты Америки и ее положение на мировой арене, мы должны избрать Камалу Харрис 5 ноября.
В конечном итоге я с осторожным оптимизмом смотрю на президентство Харрис. У нее есть возможность нормализовать глубоко расколотый политический климат, объединить левый и правый центр под знаменем создания реальных возможностей для всех американцев. Я с нетерпением жду возможности бросить ей вызов, когда мы будем расходиться во мнениях, что, как я полагаю, будет происходить часто. Но если ее соперник будет избран, под угрозой окажутся сами институты и традиции, гарантирующие наше право на свободное несогласие. Любой, кто жил в Советском Союзе или в путинской России, скажет вам, каково это – бояться публично осуждать правительство. В голосе Трампа я слышу отголоски советских лидеров прошлого и российских лидеров настоящего. Избрание Камалы Харрис – единственный способ сохранить демократию как внутри страны, так и за рубежом. Возможно, она не самый лучший выбор. Но 5 ноября этот выбор будет единственным.
