В середине сентября разразился скандал, ознаменовавший новый раскол внутри российской «оппозиции». У меня нет мнения о том, в какой степени он обусловлен реальными событиями, а в какой – информационным вбросом, да это теперь вряд ли имеет большое значение.
Раскол в эмиграции, в которой и прежде практически исключались какие-то консолидированные акции, стал окончательным и необратимым. И я не собираюсь обвинять в этом каких-то отдельных активистов: такой ход событий был предопределен, и теперь пора поговорить о судьбах и предназначении тех, кто называет себя противником путинского режима и хочет иной судьбы для собственной страны.
Я много раз говорил, что термин «оппозиция» неприменим к нынешней российской эмиграции. Он неприменим к ней потому же, почему никто не называл оппозицией ни социал-демократов, почти 20 лет готовивших в Европе первую и вторую русские революции, ни деятелей белого движения, доживавших там же свой век после поражения от большевиков. Оппозиция – это политическая сила, включенная так или иначе в процесс демократической ротации власти. Даже белорусские коллеги, бежавшие из страны после событий 2020 года, в большей мере подходят под определение оппозиционеров – режиму Александра Лукашенко, поскольку противостояли ему на выборах, нежели российские эмигранты похожи на оппозицию Владимиру Путину.
Но в России политическая конкуренция сейчас объявлена уголовно наказуемым деянием. Поэтому российской эмиграции не стоит называться оппозицией – это очень сильно смещает фокус и размывает цели и перспективы.
Перед теми, кто бежал из России в последние годы (о тех, кто уехал лишь для того, чтобы «не выходить из зоны комфорта» и всегда может вернуться, я сейчас не говорю), стоит выбор: хотят ли они добиться свержения режима или намерены капитализировать тем или иным образом бесконечную борьбу с ним? И это непростой выбор: на протяжении последних десятилетий побед несогласных в России, увы, не наблюдалось, и сейчас, прошу прощения за прямоту, большая часть нашей эмиграции ищет понимания и признания не за свои достижения, а за их отсутствие; не за то, что они сделали в России, а за то, что попытались сделать, но не смогли; не за результаты, которых они добились, а за страдания, которые им пришлось претерпеть.
Нет сомнения: любая попытка противостояния злу достойна уважения (и вознаграждения), но вряд ли стоит повторять их бесконечно и просить у спонсоров миллионы долларов и евро, если неэффективность прежних расходов уже очевидна. Воссоздание за рубежом знакомых по российскому прошлому изданий, «полудни против Путина» и ночные бдения в эфирах уже, вероятно, пора признать занятиями увлекательными, но не влияющими на будущее российского диктаторского режима и потому изрядно бессмысленными.
В последние дни я встречаю в социальных сетях анонсы гастролей в США уважаемых Максима Курникова и Екатерины Шульман, намеревающихся прочитать лекцию «Эмиграция, которая пришла к власти» – о политических и информационных структурах россиян в изгнании в 1900–1917 годах. Ни Екатерине Михайловне, ни Максиму Владимировичу явно не случалось изучать в вузах курс истории ВКП(б) – КПСС; вряд ли он знаком многим их потенциальным слушателям, но тема выбрана крайне точно: пришло время сказать, кем была эмиграция, пришедшая к власти.
Она состояла из тех, кто предпочитал именовать себя не оппозицией, а профессиональными революционерами. Эти люди реалистически оценивали ситуацию и понимали, что борьба с абсолютизмом парламентскими методами бесперспективна. Они осознавали, что большинство российского населения не поймет и не воспримет сложных рассуждений об идеальном обществе, но эмоциональные и простые лозунги найдут у людей бурный отклик. Им не нужно было объяснять ни важность ситуативных союзов, ни обязательность следования генеральной линии. До момента захвата власти, да и довольно долгое время после триумфа они сохраняли коллективный характер руководства партией, хотя это порой могло стоить стратегической победы.
Они апеллировали к собственному народу, и даже если выдвигали лозунг поражения собственного правительства в империалистической войне, не ждали приезда на Родину в обозе тех армий, кому это правительство противостояло. Все эти элементы стратегии и тактики большевиков привели их к успеху — и хотя он не принес счастья стране (о чем ответственная эмиграция должна всегда помнить), уроки их борьбы сегодня следует изучать.
Программа новой эмиграции, которая стремится вернуться в Россию, а не состариться на чужбине, – это программа государственного переворота, и никакая иная. Этот переворот может быть совершен только в России, и только россиянами. Для его подготовки необходима программа, которая сочетала бы некоторые элементы большевистского движения с ориентирами, более адекватными особенностям сегодняшнего дня. Я не собираюсь сейчас давать ее краткое содержание, но хочу отметить, что она несомненно должна быть популистской – то есть такой, какой не была ни одна из программ постоянно проигрывавшей одну битву с властью за другой либеральной российской оппозиции.
Важнейшим элементом программы должен стать лозунг освобождения от экономического гнета государства. В 2023 году в России собрали 6,5 трлн рублей подоходного налога – сумму меньшую, чем прирост военных расходов за последние три года. Обещание (вполне, замечу, выполнимое) отменить все налоги на частных лиц (НДФЛ, налог на самозанятых, налоги на имущество, находящееся в личной собственности, наследство и т. д.) резонировало бы в умах подавляющего большинства россиян – особенно жителей мегаполисов, которые платят основную массу этих сборов (для сведения: в прошлом году пятая часть всех поступлений в консолидированный бюджет России собрана в Москве, а именно в столицах и делаются все революции). До россиян нужно донести простую мысль: жить в достатке можно, не обслуживая эту власть, а только свергнув ее.
Не менее важным предложением могло бы стать четко артикулируемое обещание роспуска современной имперской «федерации», причем только по границам нынешних национальных республик с сохранением «русского» государства как единого образования. Это стало бы антитезой усиленному подавлению всего национального, которое сейчас предпринимает Кремль, и в то же время развеяло бы опасения, будто противники режима требуют «развала России».
Необходимо как раз предложить восстановить Россию без чуждых для нее вкраплений, исправив одну из главных исторических ошибок как демократов, так и путинистов – сохранение в составе европейского по природе государства северокавказских колоний царской империи. Такая позиция привлечет в число сторонников перемен и русских националистов, и сторонников создания национальных государств на месте нынешних бессубъектных «субъектов», противопоставив их всем путинским имперцам.
Для любой революции нужно четкое указание на тот класс, который в ходе этой революции будет ликвидирован. И таковым должно стать «новое дворянство» – силовики, провозгласившие себя хозяевами страны. Ненависть к этой социальной группе в российском обществе – от военных до олигархов, от мелких бизнесменов до интеллектуалов – настолько единодушна, что ее даже не придется специально возбуждать, а вред, нанесенный ею стране, так значителен, что речь должна идти о тотальном отстранении этой группы от любого участия в общественной жизни на неопределенно долгий срок (разве что без допущения по отношению к ней неконтролируемых и беззаконных репрессий, которые были ранее проведены Советами в отношении «старого дворянства» в первые десятилетия после октябрьского переворота).
Наконец, нужно вспомнить также опыт революционеров начала ХХ века, которые остановили войну не призывами к своим сторонникам записываться добровольцами в батальоны, воюющие на стороне Германии или же Австро-Венгрии, а работой по разложению российской армии. Сегодня ежедневно приходят сообщения о насилии в отношении российских солдат; жестокости командиров; мародерстве и разбое чеченцев из заградотрядов.
Убей кадыровца! Застрели самодура-офицера! Вступись за товарища, которого хотят «обнулить» или бросить в тюрьму! Враги, от которых русские люди принимают сегодня смерть, – не в Киеве, а в Москве! Фронт, как показала Первая мировая война на Западе и Востоке, рушится не из-за «Больших Берт» (ныне ATACMS), а из-за нежелания солдат умирать за интересы тех, кто обманывает их. Миллион рублей, за которым люди идут на фронт, равен налогу за шесть лет, который средний россиянин не будет платить в случае победы революции.
Не могу не высказать весьма провокативного мнения: в революционной программе не должно быть места проблемам Украины. Деоккупация занятых территорий этой суверенной страны – обязанность любой некриминальной власти России. Помощь в расследовании военных преступлений и выдача преступников –святое дело, но перекладывать ответственность за действия путинской хунты на всех россиян неверно. Если россияне сами ликвидируют нынешний преступный режим, остановят войну и вернут Украине контроль за ее территориями, вопрос репараций должен быть снят. Восстановление Украины должно стать общей задачей международного сообщества, хотя при реинтеграции России в мировую экономику к ней могут применяться некие особые требования, направленные на частичное возмещение нанесенного Украине и ее гражданам ущерба.
Разумеется, все отмеченные моменты не исчерпывают собой программу революционного движения – можно и нужно размышлять и над другими ее аспектами. Принципиально одно: нужно движение тех, кто ненавидит режим Путина больше, чем любых других его противников; кто понимает, что перемены в страну не могут прийти извне; кто осознает, что «прекрасная Россия будущего» может явиться лишь через десятилетия, а не на следующий день. Если такое движение сложится, если оно сможет донести до россиян свои цели и предложения; если европейские лидеры дополнят эту программу «дорожной картой» институционального, а не декларативного, возвращения обновленной России в цивилизованный мир – надежда на более успешное будущее не утеряна.
Союзником в этой борьбе может быть любой, способный быть ей полезен. Кто бы ни примкнул к революционному движению деятельным образом до его победы, получает полную амнистию по всем эпизодам сотрудничества с режимом – это нужно сказать прямо и открыто, иначе сопротивление переменам окажется непреодолимым. Но в итоге позорная страница российской истории должна быть перевернута, а написавшие ее – наказаны и преданы забвению.
Только так российская эмиграция может стать властью.
Разумеется, не вся: для кого-то борьба друг с другом, пафосные встречи в почтенных клубах и создание все новых бесчисленных «некоммерческих» организаций окажутся более важными. Но в этом проявится как раз та свобода воли, которую мы все искренне считаем высшей ценностью современного общества…
