Когда-то, много лет назад, я ехала в автобусе. Рядом со мной стояли какие-то простецкого вида немолодые тетки с пакетами и сумками — автобус шел к Киевскому вокзалу в Москве. С тетками ехал невзрачный мужичонка, который не то толкнул, не то как-то еще обидел здоровенного жлоба, стоявшего рядом.
Автобус приехал на конечную, все вышли, и жлоб собрался бить своего обидчика. И тут тетки с воплями: «Наших бьют!» – накинулись на жлоба и стали лупить его своими кошелками. Было явно небольно, но, кажется, обидно. Жлоб ретировался, тетки с мужичонкой пошли в сторону электричек.
А вот когда на днях две мрази, очевидно связанные с ЧВК «Вагнер», выкинули из автобуса и избили 87-ЛЕТНЕГО человека, который, видите ли с неуважением отозвался о вагнеровцах, — то, похоже, никто не заступился. Никто не закричал «Наших бьют!», кто-то, правда, снимал происходившее на телефон. Ну, спасибо и на этом.
Очень характерная вещь: раньше жулики, звонившие ночью — тоже в основном пенсионерам, — говорили: «Мама, я сбил человека». Или просто : «Я в полиции». Всем было ясно, что если родной человек попал в руки «правоохранительных органов», то не стоит дожидаться, что они охранят его права — надо скорее передать деньги каким-то мутным мужикам в темном переулке.
А теперь те же жулики представляются офицерами ФСБ, сообщают своей замершей от ужаса жертве, что с их счета перевели деньги на поддержку ВСУ и для того, чтобы избежать обвинения в терроризме, надо быстро взять кредит и все деньги отдать мутным мужикам в темном переулке, которые теперь изображают не полицейских, а эфэсбэшников.
А главное — теперь страх перед совершенно беспочвенным обвинением в терроризме действует сильнее, чем забота о родственниках. От этого обвинения любой захочет откупиться. Даже Эдвард Радзинский.
Ясно, что и раньше бывали ситуации, когда кого-то били и никто не заступался. Но дикая история с избиением Дмитрия Гринчия показывает и то, какое безумие носится в воздухе, и то, как страшно перебежать дорогу вагнеровцам. А вдруг у этих психов пистолет? Не исключаю, что я тоже сидела бы и молчала в тряпочку.
Отца Дмитрия Гринчия предки нынешних эфэсбэшников арестовали в 1938 году. Не знаю, как обращались с ним и его матерью, но сколько есть историй о том, как от семей арестованных отворачивались друзья, как при виде зачумленного родственника переходили на другую сторону улицы.
Впрочем, были и те, кто даже тогда никого не бросал и, наоборот, помогал.
Можно сто раз повторить слова Навального: «Я не боюсь. И вы не бойтесь» — и все равно испугаться в автобусе и испытать ужас, когда тебе позвонит «майор ФСБ», и помчаться в банк за деньгами.
Многие из переехавших на Запад рассказывают, как долго приходилось привыкать к мысли о том, что появление полицейского не несет угрозы, а наоборот — к тебе подходит помощник и защитник.
Не бояться очень трудно — знаю это по себе. Не буду публично описывать свои страхи, но поверьте, они есть — и многие из них связаны с бравыми «органами» Моя милиция меня бережет. Сначала посадит, потом стережет.
Ну что я могу сказать? Несколько лет назад мне предложили полетать на параплане. И я радостно согласилась, а потом испугалась и стала про себя надеяться, что ветра не будет и я и лицо сохраню и не полечу. А потом разозлилась на себя ужасно и полетела. И это было восхитительно. Не только потому, что здорово лететь над морем и чувствовать небывалую свободу, но и потому, что маленькая победа над страхом дает больше адреналина, чем десяток полетов.
Страх за себя и своих близких, вообще-то, нормальное дело. А победа над страхом — это огромный рывок вперед.
Вот и все. Говорят, кстати, что избитый Дмитрий Гринчий потерял слуховой аппарат. Не знаете, никто не начал сбор денег на новый? Я бы открыла, но люди будут бояться переводить деньги иноагенту. Может, кто-то это сделает? Дайте знать тогда.
