Путинский режим уже нельзя представить без постоянно расширяющихся и все более сюрреалистических репрессий. Как Третий рейх невозможно представить себе без концлагерей.
Оболванив значительную часть людей нацистской пропагандой (мы самые лучшие, остальные нам завидуют, но не могут стать такими, как мы, а потому ненавидят и так далее), власти не могут ничего сделать с меньшинством, оказавшимся к этой пропаганде нечувствительным. Более того, идеологические тезисы режима вызывают у этих людей бурное отторжение на гране рвотного рефлекса.
В свое время в романе «Обитаемый остров» Стругацкие предугадали эту ситуацию. На придуманной ими планете власть держала население в покорности с помощью излучателей, которые формировали у подданных нужную картину мира. Но два процента населения – их называли выродками – послание властей не воспринимали и реагировали на излучение приступами невыносимой головной боли.
Среди россиян, не поддавшихся пропаганде, есть две опасные для властей группы. Во-первых, это люди пишущие и выступающие, хорошо владеющие словом. Их оценки властей и их политики убийственны для режима, но противопоставить их мнению система ничего не может. И не только потому, что эти люди говорят правду, а потому что путинская власть, как и ее лидер, органически не способна к дискуссиям (кроме, конечно тех, которые предшественники нынешних хозяев России, чекисты, вели в своих подвалах, избивая подследственных сапогами).
Вторая опасная группа – политические активисты – те, кто выходит в пикеты, пытаются, несмотря ни на что, участвовать в выборах и так далее. Власть, разумеется, не опасается потери контроля над каким-нибудь муниципальным собранием – угроза в другом. Мужество, самоотверженность и ясность позиции этих молодых, чаще всего, людей, пробуждают к ним симпатию даже у значительной части тех граждан, которые и не хотят вдаваться в содержание позиций ни властей, ни их оппонентов – они просто по-человечески симпатизируют этим людям. А это уже ослабление поддержки режима.
Поэтому и пишущим/говорящим, и активистам надо заткнуть рот. Сначала штрафовать, лишать гражданских прав, объявляя иностранными агентами, а потом, если не понимают и не хотят ни прекращать свою деятельность, ни уезжать из страны, сажать. Таким образом, репрессии – не столько следствие злобы, аморальности и презрения к закону (все репрессивные приговоры не соответствуют не только нормам права, но даже и действующим российским законам) – а все это характерно для персонификаторов нынешней власти, – сколько вполне прагматические действия. У власти, не способной и не желающей обеспечивать нормальную жизнь в стране, нет другого способа сохранения контроля.
Число репрессированных в масштабах страны пока еще не очень велико. Примерно, полторы тысячи политических противников режима в тюрьмах, еще сколько-то десятков тысяч получили наказание, не связанное с лишением свободы, – обычно, подвергнуты штрафу. Плюс несколько сот человек иностранных агентов. Но ведь цель репрессий – не отмщение (это тоже бывает, но лишь когда власти ненавидят именно этого конкретного человека, как они ненавидели Навального). Цель – контроль, для которого не обязательно лишать свободы, достаточно напугать. А число напуганных репрессиями в тысячи и в десятки тысяч раз превосходит число сидящих в тюрьмах.
Например, по ложному доносу посадили 67-летнего педиатра Надежду Буянову. Раньше педиатров «за политику» не сажали. Но теперь все ее коллеги, и педиатры, и врачи других специализаций, знают, что их могут посадить по доносу пациента, а значит, лучше с пациентом вообще ни о чем не разговаривать.
Или установившаяся в последнее время практика арестов ученых за шпионаж. Их коллеги, видя, что дела эти высосаны из пальца, понимают, что при любой демонстрации нелояльности они тоже могут быть арестованы, а значит, вести себя следует максимально аккуратно. Репрессии – это вполне рациональные акты устрашения. И многие в России уже боятся читать «неправильную» книгу в метро или говорить даже и в своем кругу.
Но есть еще один слой репрессий, совершенно удивительный. Это репрессии против тех, кто уже покинул страну и, соответственно, не находится в их власти. Только что они объявили террористкой Юлию Навальную. А мне, например, несколько дней назад дали восемь с половиной (Феллини!) лет за «фейки против армии». В обвинительном заключении сказано, что вина моя состоит в том, что мои тексты создают впечатление, что действия российских властей в Украине повлекли за собой гибель мирного населения! Причем, инкриминируемые мне тексты очень короткие, так что за каждое опубликованное слово я получил по 155 дней тюрьмы, а за каждую букву – по 25! Где еще так ценят Слово, как в России?
Впрочем, это не сейчас началось. Мандельштам незадолго до своего ареста сказал, что нигде так не ценят поэзию, как в СССР – только здесь поэтов расстреливают.
Если бы я был в России, то вышел бы к новому 2033 году в возрасте 82 с половиной лет. Но не вышел бы: не жалуюсь на здоровье, но в моем возрасте люди столько в тюрьме не живут – это был бы пожизненный приговор, которым они и расплатились бы со мной за все обиды, которые я им нанес. Но я в Европе, а отсюда, пока к власти не пришли разнообразные «Альтернативы для Германии», политических в Россию не выдают. Так зачем они вынесли этот и десятки других столь же странных приговоров?
Подлинно рационального объяснения я не вижу. Предотвратить наше возвращение в страну? Так мы и без этих приговоров понимали, что возвращаться нельзя. Осложнить нам жизнь? Уже, чем могли, осложнили. Запугать? Нам поздно бояться.
Не исключено, что они, сталкиваясь с многочисленными неудачами (Киев, например, не удалось взять ни за три дня, ни за два с половиной года), проводят сами с собой своеобразный аутотренинг: мы сильные, мы могущественные, мы, кого хотим, объявляем террористами, кому хотим, даем срока. А может быть, ненавидя каждого из нас – а они, действительно, испытывают к нам ненависть, мы осмелились публично выступить против них, – они действуют как поклонники вуду и эти приговоры – аналог куклы врага, проколотой иголкой.
Может быть, правда, эти приговоры – это послание нам: «Мы вас достанем!». Советская власть не забывала своих врагов и, когда Красная армия пошла на Запад, неутомимо разыскивала тех, кто бежал в свое время от большевиков и привык чувствовать себя в безопасности в Латвии или в Чехии. Посмотрим, как оно сложится.
Но реально трагическая ситуация у тех, кто уже сидит. Они находятся в полной власти своих тюремщиков, не ограниченных ни моралью, ни законом. Их держат в пыточных условиях, их убивают. Навальный – это только один, наиболее известный, пример расправы с политическим противником. Но они убили не только его – начиная с Магнитского, уже много их узников погибли в тюрьмах, смерти их остались не расследованными. И сейчас они продолжают убивать – Владимира Кара-Мурзу, Алексея Горинова и многих других. Там, за стенами российских тюрем, не действуют никакие правила.
Российские политзаключенные – это люди, которые знали, на что идут. Отправляясь на мирный пикет, они знали, что их могут искалечить при задержании или дать им любой срок, были готовы к тому, что никогда не вернутся домой. Они герои – и те, чьи имена известны всем, и те, про кого почти никто не слышал.
Цивилизованный мир не имеет права мириться с ежедневным убийством тех, кто добровольно пошел на Голгофу, кто с полным сознанием последствий свои действий пожертвовал своей свободой ради свободы других.
Россияне делают, что могут. Пишут им письма – а это бесконечно важно для тех, кто в неволе, – собирают деньги на адвокатов, помогают семьям. Но люди Запада тоже могут многое сделать. Если вы будете упоминать везде, где можно, о том, что в России под угрозой насильственной смерти находятся кристально честные и смелые люди, если об этом будут говорить ваши лидеры, вы, может быть, спасете хотя бы одного. А значит, спасете весь мир. Помните о людях, которых могут убить в России за то, что они сражались за ценности, лежащие в основе европейской цивилизации.
