После моего вчерашнего поста мне поступил ряд замечаний от читателей, которые можно условно свести к двум основным претензиям. Первая заключается в том, что я «не оценил подвига, жертвы Навального».
Друзья мои, я как раз-таки и оценил действия Навального именно как жертву, а не как рациональное политическое действие. Никак иначе это не назовешь. Навальный поступил в духе раннехристианских мучеников, буквально бросив себя самого в клетку к хищным зверям. Просто звери эти были не внутри клетки, а снаружи, представляя собой хищных человекообразных животных, одетых во всевозможные формы: от фсиновской до эфэсбэшной. Некоторые из этих животных даже носят очень дорогие костюмы…
Эстетически и духовно мне близок поступок Навального. Я хорошо понимаю его мотивацию в тот момент, когда он принимал это роковое для себя решение вернуться. В свое время перед посадкой в тюрьму я сам стоял перед похожим выбором, решая, остаться ли мне в стране и в идущем тогда уличном протесте или бежать от угрозы уголовного преследования по сфабрикованному делу. Тогда я решил остаться и фактически добровольно пошел на посадку. Да, меня не травили перед этим. Да, уровень заказа и масштаб преследования были совсем не такими, как у Навального. И тем не менее, попробуйте просидеть более двух с половиной лет по сфабрикованному обвинению в особо тяжком преступлении, пытаясь доказать свою невиновность. Пройдите через ряд последовательных испытаний и унижений, ощутите на себе ментовской пресс, попробуйте выжить в ряде целенаправленно инспирированных против вас провокаций – и вы поймете, насколько это непросто.
Но именно пройдя через это, выйдя из тюрьмы и оценив возможности режима, я понял, что сопротивляться в прежнем стиле бесполезно и принял решение об отъезде. Что это за возможности режима, о которых я говорю? Полный контроль над силовыми органами и правоохранительной системой, позволяющий беспрепятственно и безнаказанно делать с тобой все, что угодно, при полном твоем бессилии. Только пройдя через застенки русской тюрьмы, через путинскую систему следствия и судов, я осознал, насколько беспомощен враг режима, находящийся у него в плену. Да-да, это можно сравнить разве что только с пленом. И тогда же я принял решение на сдаваться более в плен, стараясь находиться на свободе. Добиться этого можно было только эмигрировав.
Навальный принял другое решение. Повторюсь, что эстетически и духовно мне его поступок близок. Но политически я его считаю ошибочным. Нет такого алтаря, на который бы можно было сейчас принести свою жизнь в жертву так, чтобы эта жертва была оценена. Россия, ее народ безразличны и бесчувственны к любым жертвам. И довольно холодны к мученикам, несмотря на расхожее заблуждение об обратном. В России не любят героев. В России не любят мучеников. А любят в России начальство. И так было если не всегда, то довольно долго.
Вспомните постсоветскую судьбу диссидентов. Кому они были нужны? И как новая (она же – старая) власть оценила их жертвы? А как их оценили их соотечественники? Правильно – никак.
А кого выбрали наши дорогие сограждане, когда пал ненавистный совок? Диссидентов? Антисоветчиков? Солженицына с Буковским? Хрен в стакан! Они выбрали перекрасившихся коммунистов, бывших партийных аппаратчиков, а также всевозможных преподавателей марксизма-ленинизма и заведующих соответствующими кафедрами.
В России не любят героев. Ответьте себе на вопрос, есть в РФ хоть один памятник диссидентам или кому-то из диссидентов? Хотя бы тому же Анатолию Марченко, погибшему в застенках. Нет таких памятников в «в этой стране» (да-да, я все знаю про это словосочетание).
А значит, и жертвы ей приносить не надо. А надо жить и бороться. К чему я вас всех и призываю.
