Вот уже больше двух недель российские несогласные обсуждают в своих блогах и соцсетях исчезновение Навального, который из одной тюрьмы вроде бы убыл, но нигде больше не проявился. Параллельно репрессии нарастают в отношении деятелей искусства – от арестованного певца Шарлота, недавно сжегшего российский паспорт, до писателя Акунина, объявленного на днях террористом и экстремистом. Во всех этих случаях особенно впечатляет меня тот факт, что интерес к происходящему возникает лишь у крайне ограниченного круга людей: местонахождение «оппозиционера №1» обсуждают лишь его сторонники и те, кто подписан на сайты, связанные с ФБК; за сидящего в СИЗО артиста не вступился никто из его коллег по цеху; издательства и магазины, зарабатывавшие на книгах самого кассового российского беллетриста, соревнуются в том, кто первый снимет его произведения с полок, хотя сами эти книги экстремистской литературой не считаются.
Все эти моменты заставляют вспомнить события относительно недавнего прошлого: в ноябре 2018 года после ареста на 12 суток рэпера Хаски целая плеяда популярных артистов устроила концерт под лозунгом «Я буду петь свою музыку!», после которого не досидевшего несколько дней их коллегу освободили. В 2021 году, когда тот же Навальный вернулся из Берлина и был арестован, в десятках городов России прошли митинги, в ходе которых были задержаны более 10 тысяч человек. Количество писем в поддержку деятелей искусства, подписанных в последние годы их коллегами и почитателями, измерялось сотнями. Однако сегодня становится понятно: в стране наступило оглушительное молчание. Любой человек может исчезнуть – и оппозиционер, и лоялист – и из 600 тысяч подписчиков его соцсетей к зданию суда, где будет слушаться дело о его аресте, выйдут двое, а на процесс, который соберется для присуждения ему срока, придут 20 человек, лишь чтобы убедиться в том, что слушания носят закрытый характер.
Конечно, это отчасти вызвано тем, что начавшееся после 24 февраля 2022 года очередное закручивание политических гаек выдавило значительную часть политически активных россиян за границу, но это не может быть исчерпывающим объяснением. Конечно, многое говорит за то, что люди боятся репрессий и потому опасаются хоть как-либо проявлять свое недовольство. Однако, на мой взгляд, большинство «ложится на дно» прежде всего от понимания бессмысленности любого действия: все кажется предопределенным волей если не одного человека, то согласованно действующей команды, сопротивление которой невозможно. Россияне – и я писал об этом еще много лет назад – весьма рациональные люди: они не имеют никакого стремления предпринимать бессмысленные действия. И с давних пор знают, что спасаться от проблем с государством лучше всего в одиночку. Конечно, эта тактика обходится дорого тысячам, но миллионы все же выживают – так было даже во времена Большого террора.
Российское общество – что «внутреннее», что эмигрантское – привыкло молчать: первое уже полностью и бесповоротно, а второе еще не совсем, но в перспективе и оно деполитизируется, ведь бессмысленная деятельность не будет вестись вечно. Путинская система за последние годы «нового курса» стала намного прочнее, чем за первые 20 лет ее существования: как оказалось, против силы никакие приемы «просвещенной оппозиции» не работают, и это – главная черта новой реальности…
