Писатель Алина Витухновская о погружении в негативизм
Весь этот мрачный негативизм, который был уместен тогда, когда формировалась пессимистическая концепция романтиков XIX века, мировой скорби, сейчас не в моде и на него уже нет сил. Кто может выражать негативизм? Какие-нибудь нордические денди, какие-нибудь готы, пафосные трагические писатели, те же готические музыканты, но их тоже почти нет. Общество действительно очень утомлённое, очень подавленное. В нём не то, чтобы нет идеи, в нём нет стиля. Для того, чтобы испытывать те чувства нужно быть стильным существом или аристократическим. А стиль и аристократичность из общества куда-то выветрились. Это очень вялое, инерциальное общество, прокручивающее свои инерциальные бессмысленные воспоминания.
Почему я пишу о русском роке? Не потому, что это так трогает мою душу, а пишу как журналист то, что сейчас актуально и обсуждается. Потому что началась эта история с «Алисой», со «Звуками Му». Я слушала всё это в подростковом возрасте. Я переслушала «Звуки Му» и мне стало неловко. Это какая-то нелепость. Более того, в детстве всё слушаешь, потому что хочешь всё узнать. И когда ты узнаёшь всё в полном объёме, в т.ч. и западную музыку, которая нашими была в большинстве своём содрана со всяких «The Sisters of Mercy», «Bauhaus», «Swans» — всё это дико вторично. И всё это выяснялось уже тогда. Я хочу спросить тех, кто как я имел доступ к любой музыке и сейчас имеет: вы что, не видите, что это всё вторично? Зачем вы делаете вид, что это не так?
В литературе то же самое. Они вспоминают своих поэтов, типа Евтушенко. Ну, не позорьтесь вы уже с этим колхозом. Вы что, ничего не читали? Такое впечатление, что да. Отечественная интеллигенция выражает какую-то дикую необразованность, которую она демонстрирует наоборот как образованность. Вот, у нас на полках стоят Пушкин, Евтушенко. О’кей, а всё остальное вы не читали? Я всё это слышала в детстве, когда родилась, в 80-е годы, когда училась в школе. Но уже тогда была масса альтернатив. Уже тогда была всякая зарубежная литература, журналы иностранной литературы. Даже тогда было ощущение, что всего было больше. А теперь им это просто не нужно. Они сузили свой кругозор и как улитка, вмещающаяся в какую-то раковину. Почему-то ей кажется, что она там не умрёт, но её раковина неуязвима. Эта улитка очень уязвимая, нелепая. И вся Россия превратилась в эту странную улитку, которая живёт в мире каких-то забытых героев, неактуальных имён, просроченных рефлексий.
Вот они обсуждают: а можно я скажу, что я не люблю такого-то автора, ох, сейчас на меня все накинутся. Господи, это предмет обсуждения интеллигенции 60-х или 70-х годов. Всем всё равно, ты имеешь право любить или не любить кого угодно. И сам факт того, что все эти обсуждения идут на фоне всё более ухудшающейся жизни, когда какие-то кретины при этом отстраивают себе частные тюрьмы и дворцы с золотыми унитазами, а вы сидите в этих советских квартирах с книгами и азиатскими коврами — это такой чудовищный диссонанс. Но получается, что даже человек с золотыми унитазами, абсолютно нелепый, но он как-то практично оценивает эту реальность. Он вцепился в ресурс, чтобы спастись. Я понимаю, что это невроз. Это его форма спасения от ужаса бытия. Он хотя бы вцепился в ресурс. Но вы даже не пытаетесь. Интеллигенция — единственная среда, которая не пытается выйти за пределы своей социальной группы. Это, конечно, не нищета, но нельзя так жить в XXI веке. Они как-будто бы согласились со всем. Это всё идёт в связке: пренебрежение материальными ценностями, привязка к устаревшим персонажам и архетипам. И что всё погрузилось в негативизм — да, только это негативизм без драйва, без стиля и без эстетики. Это просто констатация безысходности, переходящая в истерику.
Алина Витухновская
Полное интервью по ссылке
