Лилия Шевцова: Вот и приходится Вашингтону искать диалог с системой, которая построена на игре в "обманки"
Женева: Байден и Путин взглянули друг другу в глаза.
И решили снимать напряжение. Но при сохранении своих позиций по тем раздражителям, ликвидировать которые невозможно.
Саммит выбросил на поверхность то, что можно назвать драмой, в которую вовлечены обе страны. Драма в том, что обе стороны не могут выскочить из ловушки взаимной враждебности. Обе стороны ищут способ управления несовместимостью своих принципов. Но постоянно теряют руль управления. В Женеве Байден и Путин попытались вернуть управление.
Для США отношения с Россией важны для поддержания глобальной стабильности, но и для решения собственных внешнеполитических задач. Для России США значат гораздо больше, став внутрисистемным фактором. Эти отношения — подтверждение державности, которая остается позвоночником российской системы. Америка играет и роль «Врага», когда Кремлю нужно средство мобилизации общества. Чем слабее легитимация власти через выборы — тем нужнее «Враг».
Ни одна нация не возбуждает у российской элиты столь сильные чувства. Америка воспроизводит у нее одновременно Веймарский синдром и злорадство по поводу ожидаемого упадка Америки.
США играют для России системную роль в любом качестве — и как противник, и как ситуативный партнер. Самое унизительное для державной логики — если Америка начнет Россию игнорировать. Но Россия может найти повод возвратить внимание! Вспомним апрельскую эскалацию вблизи украинской границы.
Тот факт, что Вашингтон пытается сгладить конфронтацию с Москвой, говорит о том, что там есть и осознание опасностей в случае игнорирования России, и надежда на пользу диалога. Главное: Байден пришел к выводу, что изолировать Путина себе дороже.
Обе стороны давно пытаются найти модель «сдерживания — диалога». Но обе понимают этот баланс по-своему. В результате мы видим постоянные «качели»: каждая попытка Москвы и Вашингтона «перезагрузиться» заканчивается враждой. Понятно почему — совпадение тактических интересов неспособно смягчить несовместимость системных принципов.
Пока не видно, что у Запада в целом есть стратегия в отношении России. Трудно строить политику в отношении Субъекта, который существует за счет амбивалентности: «Быть против Запада — Быть внутри Запада — Быть с Западом».
Россия демонстрирует высший класс эклектики. Кремль не устает утверждать, что США в упадке. Путин твердит, что США «твердым шагом идут прямо по пути Советского Союза». Но если век Америки завершается, зачем требовать у США уважения и жаловаться на исходящие оттуда угрозы? И зачем соглашаться на саммиты?!
Это выглядит как политическая шизофрения. Но в ней сила! Нет ничего опаснее Субъекта, от которого не знаешь, что ожидать. Субъекта, который то готов дружить, то угрожает, демонстрируя ядерные боеголовки.
Вот и приходится Вашингтону искать диалог с системой, которая построена на игре в «обманки». Ирония в том, что пока обе стороны ищут точки соприкосновения, они оказались в тени китайского Дракона, который ждет шанса воспользоваться их враждой.
То, что Байден до саммита не выкатил болезненные санкции в отношении России и даже забыл о планируемых на 2 июня санкциях за отравление Навального, примечательно. Для Байдена ожесточение Кремля, видно, опаснее, чем недовольство в собственном лагере, требующего жести.
Вашингтону приходится мучительно искать способ сочетать борьбу за демократию и необходимость заниматься с Россией геополитикой. Каждый раз приходится выбирать, что важнее: Украина, Навальный и свободы или ракеты, Сирия, Иран, Афганистан. Пока ни одному американскому президенту не удалось решить проблему диссонанса.
На фоне рухнувших российско-американских отношений женевский саммит выглядит прорывом. Завершение «войны посольств», решение о начале консультаций по вопросам безопасности и региональных конфликтов говорит о желании выйти из окопов. Уважительные отзывы лидеров друг о друге (Байден: «у нас был позитивный разговор»; Путин: «говорим на одном языке») и сама «картинка» саммита позволяют предположить, что они нашли взаимное понимание. При этом они остались по разные стороны идеологической баррикады.
Их переговоры не были поиском доверия. Это был разговор об интересах и как их продвигать так, чтобы не вызвать обвал. Начинается попытка Вашингтона и Москвы найти новую форму мирного сосуществования.
Примирительный тон саммита, однако, не гарантирует даже «холодного мира» между нами. Сотрудничество ядерных держав при отсутствии доверия между ними — это хождение по канату над пропастью без страховки.
Пока неясно, насколько этот саммит поможет России и США сблизить свои представления о «линии Мажино». Трудно добиться умиротворяющего баланса сил при их дисбалансе.
Продолжение разговора возможно, если вопрос ценностей будет отложен в дальний ящик («котлеты отдельно, мухи отдельно», как говорит Путин). Байден, пригласив Путина на встречу, уже сделал приоритетным «интерес». Не обязательно потому, что считает агрессивность Кремля основной угрозой. А потому, что Вашингтону нужно ублажить Путина перед тем, как сконцентрироваться для ответа на основной вызов для Запада — Китай.
Возникает вызов для России: как в ситуации противостояния двух гигантов не оказаться чьей-либо пешкой?! Быть на линии огня опасно. Но для России оказаться в китайском лагере еще опаснее.
Байден будет пытаться превратить Россию и Китай из фактора размывания Запада в фактор его консолидации. Ирония в том, что Париж и Берлин предпочитают видеть основной вызов в России — не в Китае. «Россия является основным вызовом», — упрямится Меркель, а вслед за ней и Макрон. Значит, Байдену не удалось «построить» Европу и поле маневра для Кремля остается.
И все же: позитивное значение саммита в том, что есть надежда, что обе стороны увидели пропасть. И решили от нее отползти. Никто не хочет эскалации.
Однако, платой за стратегическую стабильность обычно оказывается свобода. А сама «стратегическая стабильность» является поиском статус кво, которое постоянно ускользает.
Правда, Байден надеется, что удастся улучшить отношения с Россией «без отказа от принципов». Ответим словами самого президента Байдена: “We’ll find out”. Поживем — увидим. Но будем готовы и к ненастной погоде.
