Минский цугцванг

Резкое обострение ситуации вокруг Белоруссии, последовавшее за зах­ват­ом са­молета авиакомпании Ryanair, может и можно списать на «всплеск эмо­ций», как это попыталисьсделать Владимир Путин и Александр Лукашенко перед началом встречи в Сочи в пятницу. Но сами происходящие события, похо­же, принимают слишком серьезный оборот, который пока не вполне прочув­ствован в Москве.

«Формальное» и «неформальное» общение в Сочи (я ставлю эти слова в ка­вычки, так как по-настоящему официального в этой встрече не было вооб­ще ничего) породило много комментариев. Предоставление Белоруссии $500 млн очередного российского кредита и расширение сети полётов «Белавиа» в России были восприняты как значимые свидетельства поддерж­ки Москвой Минска, хотя на мой взгляд эти новости говорят скорее о тупике во взаимных отношениях. Деньги, о которых шла речь, и так дол­жны были быть выделены Белоруссии по заключенному в прошлом году со­глашению, а само по себе увеличение числа обслуживаемых аэропортов ни­чего не зна­чит: спрос на полёты из них может оказаться ничтожно мал и вызвать лишь дополнительные убытки перевозчика (если, конечно, в Крем­ле не решили, что все рейсы из России в Турцию в течение неопределён­ного срока будут выполняться только через Минск). Я могу ошибаться, но мне кажется, что переговоры в Сочи в очередной раз не принесли Лукашен­ко того, к чему он стремился – хотя сейчас ситуация выглядит намного более драматичной, чем раньше.

Сегодня судьба Белоруссии серьезно зависит от России. Кремль может без труда оказать соседу любую требуемую им экономическую помощь: все за­планированные на этот год расходы белорусского бюджета не превышают 43,8 млрд белорусских рублей ($17,4 млрд, €14,1 млрд) при дефиците в 4,2 млрд белорусских рублей ($1,7 млрд, €1,4 млрд), страна должна выплатить около $3 млрд по привлечен­ным ранее валютным кредитам, а отрицательное сальдо торгового баланса составляет по итогам первых трех месяцев 2021 года около $200 млн.

Если предполо­жить, что сокращение налоговых поступлений и необходимый для «решения социа­льных проблем» рост расходов увеличили бюджетный дефи­цит втрое, и экс­траполировать размеры отрицательного торгового сальдо до конца года, мы получим объем «мечт» Лукашенко – около $7-8 млрд, или 500-600 млрд рублей. Сумму большую, но для России вовсе не неподъёмную. Вместо хотя бы трети ее белорусский диктатор увез из Сочи то, что ему и так «причи­талось» – и никаких иных озвученных обещаний.

Последнее, на мой взгляд, объяснимо: хотя многие авторы вплоть до по­следнего времени ждали (а многие ещё ждут) скорого объединения России и Белоруссии, такой вариант кажется мне не слишком реалистичным. Стра­на для Лукашенко – личный актив, с которым он расстанется только под дулом пистолета (а может быть, не расстанется вовсе до конца своих дней). И Москва, которой Белоруссия не так чтобы критически необходима, пыта­ется поставить ее руководителя в положение, когда ему придется пойти или на экономические (например, в виде передаче России за долги крупнейших предприятий республики), или на политические (типа признания Крыма, в который «Белавиа» по-прежнему не намерена летать, и договора о введении единой валюты) уступки. Пытается, не принимая во внимание существенно изменившуюся обстановку «на западном фронте».

В такие же весенне-летние дни 1944 года в Москве завершали планирование операции «Багратион» – ликвидации того, что в то время называли «белорус­ским балконом»: огромного выступа, все еще контролировавшегося силами германской группы армий «Центр». Хорошо проработанный в Ставке план вкупе с излишне оптимистичной оценкой ситуации фельдмар­шалом Бу­шем привели к одному из крупнейших поражений вермахта во Второй ми­ровой войне. Происходящее ныне на наших глазах навевает мысли о том, что идея «можем повторить», пусть и творчески переработанная, стала чуть ли не образом мышления российского руководства. Не надо даже смотреть на карту, чтобы осознать: новый «белорусский балкон» давно сложился, только повернут он сейчас в противоположную сторону.

Путин ныне воспринимает Белоруссию как союзника в противостоянии «коллективному Западу»; точно таким же образом ее роль характеризует и Лукашенко. Однако оба политика, похоже, не отдают себе отчета в том, как изме­нилась стратегическая обстановка после проигранных выборов 9 авгус­та и недавней выходки с самолетом: первая лишила Лукашенко легитим­ности в глазах большей части мира, а вторая дала старт «войне на уничто­жение». Как никогда стремительные санкции Европы, начало формирова­ния новых пакетов санкционных мер и возрастающая поддержка Западом белорусского протестного движения говорят об этом вполне отчетливо, а за­явление ЕС о 3-миллиардном пакете помощи республике в случае смены в ней первого лица на фоне сочинских $500 млн заставляет вспомнить о «белорусском балконе» — по­хожем соотношении механизированных сил и ави­ации сторон 73 года на­зад, но в зеркальном варианте.

Сегодня позиция «коллективного Запада» стратегически сильнее российс­кой. Белорусское общество к 2021 году устало от Лукашенко не меньше, чем совет­с­кая Белоруссия от германской оккупации к 1944-му – мощь ново­го «партизанского движения» мы все увидели прошлой осенью. Запад не за­интересован в Белоруссии экономически так, как он заинтересован в Рос­сии, и потому разгром «народнай гаспадарки» может быть со­вершен мето­дично и без потерь для наступающих. При этом, похоже, удар по Белорус­сии станет своего рода компенсацией невозможности и неготов­ности напря­мую надавить на Россию (о чем свидетельствуют последние ша­ги амери­канской администрации). Москва же при этом повторяет ошибку Берлина, сменившего Буша на Моделя только тогда, когда такая пере­становка уже ничему не могла помочь.

На мой взгляд, у России сейчас нет плана Б на случай «развала фронта». Москва может продолжать оказывать помощь Минску непублично, но это не сгладит ощущения огромного разрыва между поддержкой Лукашенко с Востока и белорусского гражданского общества с Запада. Кремль откровенно не понимает, как отвечать на санкционную политику (запрет на полеты в Москву в обход белорусской территории продержался всего два дня). Масштабная экономическая поддержка Белоруссии, которая могла хо­тя бы попытаться заставить общество задуматься об «обмене свободы на кол­басу», не стоит на повестке дня, а «управляемая цветная революция» – тем более. В результате я бы предположил, что операцию по освобождению Бе­лоруссии от советского наследия, если она будет хорошо спланирована За­падом, ждет оглушительный успех.

На протяжении двух десятилетий Лукашенко методично делал Пути­на заложником своей политики, показав себя при этом выдающимся масте­ром тактических игр. Москва выполняла практически все его пожелания, не обращая внимание на их экономическую и политическую цену и ничего не получая взамен. Однако сейчас белорусский диктатор стал жертвой собст­венного успеха – он серьезно задел Запад в момент, когда Восток начал заду­мываться о цене «великой дружбы». Более того, сегодня Европа и Соединен­ные Штаты, пусть и по различным причинам, стали сомневаться в оптима­льности помощи не слишком готовой вестернизироваться Украине – и сме­щение «направления главного удара» выглядит вполне назревшим.

В слу­чае ухода Лукашенко превращение Белоруссии в нормальную европейс­кую страну пройдет намного легче, чем аналогичная трансформация Украины – как по причине более тесных связей с сопредельными Польшей и Литвой, так и из-за меньших размеров белорусской экономики и непораженности ее олигархической «заразой», закрывающей путь любым реформам. Поэтому сегодня «наступление в Белоруссии» выглядит самым разумным сценарием, особенно если учесть, что «противник» – опять-таки, как и семь с полови­ной десятилетий назад, только с другой стороны «фронта» – ждёт основ­но­го удара в Украине. Спасти Лукашенко может только нерешительность за­падных стран или разногласия между ними.

Подводя итог, я бы сказал, что если Кремль намерен выправить в свою по­льзу ситуацию в Белоруссии, необходим полный пересмотр ориентиров по­литики на этом направлении. Статус-кво можно было удерживать только до тех пор, пока Лукашенко оставался диктатором, оттенявшим образ Пу­ти­на как человека «цивилизованного» и «договороспособного», и при этом вызывал у Запада скорее безразличие, чем ненависть.

Сейчас ситуация ме­няется – и теперь перед Кремлем стоит сложный выбор: либо отказаться от спасения своего незадачливого союзника и «выпрямить фронт» ради более эффективной обороны, либо резко увеличить силы и включиться в борьбу, которая может стать не менее драма­тичной, чем в Украине, где Россия один раз уже переоценила устойчивость своих друзей и недооценила решитель­ность оппонентов. Встреча в Сочи по­казала, что Москва пока не намерена делать решительных шагов, ожидая от Лукашенко уступок и пытаясь до их объявления отделаться небольшими финансовыми подачками. С каж­дым днем мне все больше кажется, что эта тактика не имеет шансов на ус­пех. А насколько это соответствует ре­альности, мы все скоро увидим..