Игорь Яковенко: Где остановится русский маятник?
Общее настроение сторонников европейского выбора России после путинской спецоперации по обнулению располагается между двумя полюсами: тщательно скрываемым унынием от того с какой непринужденной легкостью прошло изнасилование страны и надеждами на помощь извне.
На белорусов, которые покажут вдохновляющий пример свержения диктатуры.
На хабаровчан, воспринимаемых как какое-то чудо сопротивления, как явление, которое в силу своей уникальности для России выглядит каким-то внешним для сонной и уныло-покорной страны.
На выборы в США, в результате которых вдруг свершится чудо и эта страна вернет себе статус мирового шерифа, стоящего на страже прав человека во всем мире.
Характерно, что в своих попытках заглянуть за горизонт путинского режима, понять, что будет после его неизбежного, вне зависимости от сроков, краха, абсолютное большинство «русских европейцев» остаются в той парадигме, которая неизбежно приведет к возрождению того же имперского, самодержавного режима под другой вывеской.
Одной из главных причин этого бессилия русской западнической мысли, на мой взгляд, является ошибочная диагностика, неверная оценка причин устойчивости того, что историки Юрий Пивоваров и Андрей Фурсов называют «русской системой».
Столичная дискуссия вокруг этой проблемы – а центрами европейской мысли, как и всего остального в России, как правило, являются столицы – ведется вокруг того, как заменить «неправильное» устройство власти в России на «правильное». Те русские европейцы, что попроще, считают что надо заменить плохих людей на хороших, поставить во главе страны не Путина, а честного, европейски ориентированного человека, и все образуется. Более продвинутые ведут споры о том, каким образом преобразовать центральную власть так, чтобы она не воспроизводила все время диктатуру.
На мой взгляд, это ложная цель. Покажу это на примере той попытки конституционного обустройства России, которое делает известный политолог Владимир Пастухов в своей статье: «Обнуление или деление. Как сломать «русскую матрицу» и оживить Конституцию?»
Главную проблему как ельцинской Конституции 1993 года, так и обнуленной путинской Конституции 2020 года политолог Пастухов видит в конструкции президентской власти, выведенной за пределы разделения властей.
Поэтому, по его мнению, надо достать президента России из «конституционного космоса» (астрала), в котором он завис как известный литературный герой Владимира Войновича, и вписать его наряду с другими институтами в общую схему разделения властей.
Политолог Пастухов понимает, что в истории России были неудачные попытки свернуть на европейский путь развития, но они всегда кончались возрождением диктатуры, поэтому считает, что «надо как-то «обмануть» русскую историю».
Технология «обмана русской истории» от политолога Пастухова выглядит так. Привычка к самодержавию – «тяжелый политический наркотик», пишет Пастухов и с этим трудно не согласиться. Но сразу снимать больного с наркотика, по мнению Пастухова опасно, поэтому сначала политического наркомана следует пересадить на более легкий наркотик, который политолог Пастухов называет «самодержавие-лайт».
Суть «самодержавия-лайт», по мнению Пастухова – в расщеплении сакральности, перераспределении ее между двумя «конкретными персонифицированными центрами силы». Конституционное «расщепление» русской верховной власти на два политических центра силы, по моему мнению, должно стать не единственным, конечно, но очень важным шагом на этом пути, — пишет он.
Полагая, что «культ личности — это игла бессмертия русского самодержавия», Владимир Пастухов считает, что «культ надо поделить на двоих».
Конкретно, сакральность по рецепту Пастухова расщепляется надвое: между президентом и премьером. Президент – гарант Конституции. В руках премьера все оперативное управление, в том числе и все силовики. Президент назначает глав силовиков, но не может их уволить. Верхняя палата парламента – под президентом, нижняя – под премьером. Такая вот конструкция…
Эта конструкция в разных обличьях неоднократно возникала в истории России и называется она двоевластие. Такова особенность этой страны: при пересаживании на русскую почву многие европейские институты превращаются в нечто совершенно иное, порой прямо противоположное. В частности попытка перевести на русский язык западный институт разделения властей неизбежно порождает двоевластие, дающее совсем другие плоды, нежели разделение властей на Западе.
На смену двоевластию Ивана 5-го и Петра 1-го (1682-89) через короткое время пришла Российская Империя.
Двоевластие в марте-июле 1917 года сменилось большевистской диктатурой.
Двоевластие хасбулатовского Верховного Совета РСФСР и Ельцина закончилось политическим кризисом, уничтожением одного из центров власти и персоналистской Конституцией 1993 года, содержащей в себе зародыш путинской диктатуры.
Расщепление сакральной власти надвое по рецепту политолога Пастухова неизбежно приведет к борьбе между этими центрами и поглощении одного из них другим. Региональные и отраслевые элиты с самого начала станут принюхиваться к каждому из этих центров и пытаться определить, откуда сильнее шибает сакральностью, державностью и вообще властью. Все они сразу попытаются понять, где теперь будут решаться кадровые, имущественные и прочие проблемы. Иными словами, куда теперь надо «заносить» и кто теперь «решала» и «смотрящий» по стране.
Именно так принюхивались региональные, отраслевые и военные начальники к Ельцину с одной стороны и к Хасбулатову с Руцким – с другой после ельцинского указа 1400 от 21.09.1993. От Ельцина исходил намного более густой дух власти, чем от Хасбулатова с Руцким… Тот же процесс стремительного перетекания власти к одному из центров двоевластия происходил в 1689 и в 1917. Характерно, что периоды двоевластия в России всякий раз были весьма мимолетными, что составляет еще одно отличие этой конструкции от разделения властей на Западе…
«Кощеева игла» русского самодержавия, сакральности русской власти и неизбывного культа личности верховного начальника находится не в наборе и концентрации полномочий президента (императора, генсека и пр.). В основе специфики «русской системы» («русской власти», «русской матрицы» и т.д.) лежат не статьи конституции, а взаимоотношения власть-популяция.
В основе лежит готовность жить плохо в обмен на то, что мы – самые большие и нас все боятся.
Старая солдатская песня: «Наша матушка Расея всему свету га-ла-ва», которую Чехов и не только он считал сутью мировосприятия «глубинного народа».
Чуть более свежая формулировка той же сути: «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей».
Отсюда: «крымнаш», «сириянаш», «донбасснаш», «алясканаш» и т.д.
Симфония имперства Популяции и имперства Власти – вот «кощеева игла» русской системы, постоянно воспроизводящей диктатуру внутри страны и агрессивность за ее пределами.
Специфика российской империи, вне зависимости от того как она называется, СССР или РФ, в том, что ее метрополия расположена в нескольких московских зданиях: в Кремле, на Старой площади, на Лубянке и еще в нескольких адресах, где квартируют центры федеральной власти и офисы крупнейших компаний, принадлежащих друзьям Путина. Вся остальная гигантская территория России, включая Москву и Питер – это колонии.
Особенность мировосприятия населения российских колоний в своеобразном раздвоении. С одной стороны, люди, живущие в российских регионах, понимают, что их область, край или республика – это колония, из которой все жизненные соки высасывает Кремль (в их восприятии – Москва), а с другой стороны, склонны гордиться мощью и размерами империи, которую считают своей.
В силу традиционной для русского общественного сознания инверсии, то есть, мгновенного перехода от одной крайности в другую, русский политический маятник обладает крайне широкой амплитудой и быстро проскакивает «средние» состояния, останавливаясь на крайних отметках политической шкалы. После распада Советского Союза, который был унитарным государством, где все главные решения принимались в центре, Россия без остановки пронеслась мимо станции «федерация», затем многие регионы проскочили «конфедерацию» и принялись создавать конституции и законы независимых государств, строящих отношения с Россией на основе международного права. Путинизм стал реакцией империи на угрозу распада. Третьего за столетие, и на сей раз окончательного. Русский политический маятник, оттолкнувшись от крайней точки распада, стремительно понесся назад, вновь сшибая со своего пути конфедерацию и федерацию и уткнувшись снова в тупик унитарной диктатуры.
Отсутствие в России гражданского общества, институтов, политической культуры делает устойчивыми только два крайних состояния: унитарную диктатуру или отдельные независимые государства. Сегодня имперская унитарная диктатора исчерпала свой исторический ресурс, а запрос на самостоятельное, отдельное от Кремля, существование в регионах звучит все громче. Яркий пример – Хабаровск. Кремль и другие бенефициары унитарной имперской диктатуры, понимая это, ввели уголовное наказание за «призывы к нарушению территориальной целостности». С таким же успехом можно ввести уголовное наказание за признание законов Ньютона или таблицы умножения.
Мечта о Европе от Лиссабона до Владивостока останется несбыточной до тех пор, пока Владивосток и Хабаровск, Якутск и Казань, Архангельск и Пермь будут находиться в составе Российской империи, которая застенчиво скрывается под псевдонимом «Российской Федерации». Россия в существующих границах не влезает в Европу и в мир Запада в целом не только и не столько в силу несусветных размеров, сколько в силу того что сами эти размеры есть следствие нездорового политического ожирения, порождающего крайне вредный для здоровья имперский аппетит, который требует пожирания все новых территорий вместе с населяющими эти территории людьми.
Никто не гарантирует, что жизнь в отдельных Дальневосточной, Сибирской, Уральской республиках, или в независимых Якутии и Татарстане будет лучше и свободнее, чем в составе Российской унитарной диктатуры. Но шансов на создание предпосылок для такой жизни будет больше. Хотя бы в силу того, что каждое из этих государств не станет воевать в Украине, в Сирии или в Ливане, а также тратить деньги своих налогоплательщиков на то, чтобы портить жизнь людям в Европе и Америке, вмешиваясь в их выборы, совершая кибератаки и устраивая теракты.
