Кем был мистер Ленин?

Полтора века назад родился Владимир Ульянов: радикальный публицист, социальный экспериментатор, талантливый авантюрист, успешный в борьбе за власть политик, государственный террорист. Но, прежде всего, он был религиозным реформатором, создавшим тоталитарное теократическое государство.

Коммунизм — религия, вынужденная притворяться наукой. Дело вот в чем. После эпохи Просвещения наука стала моднее, популярнее религии. Для того чтобы продвинуть новое вероучение в массы, ее отцам-основателям пришлось одеть его в псевдонаучные одежды. Это не было сознательным подлогом. Маркс, Энгельс, большинство их предшественников, последователей и конкурентов по коммунистическому движению искренне верили в научную основу своих пророчеств.

Еще так называемый утопический социализм был, по сути, новой религией. Сен-симонисты даже создали после смерти своего учителя настоящую религиозную секту. Марксизм стал самым популярным направлением коммунистического вероучения. А Ленин оказался наиболее успешным его проповедником, религиозным реформатором и основателем нового теократического государства.

Отсутствие в коммунизме идеи бога не меняет его религиозной сущности. Не было такой идеи и во многих традиционных религиях: буддизме, даосизме и т.д. Коммунизм объединяет с другими религиям безоговорочная вера в набор постулатов и положений, защищённых от любой критики и сомнений: Христос воскрес, нет бога кроме Аллаха, коммунизм — светлое будущее человечества и т.д. и т.п. Отношение верующих к своим догмам важнее содержания этих догм. Главное – коллективное помешательство на служении неким сверхценным сущностям. И не важно, как они называются: бог, церковь или коммунизм, пролетариат, партия, вождь.

Политики ставят перед собой локальные, потенциально достижимые (не ими конкретно, так кем-то другим) цели: предлагают снизить или повысить налоги, увеличить или уменьшить государственные расходы, национализировать или приватизировать те или иные отрасли. Религиозные деятели оперируют иллюзиями, обещают своим адептам абсолютные блага: рай, коммунизм, нирвану, вечную жизнь и т.д.. Именно это отличало социал-реформистов от коммунистов. Керенский, Чернов или Церетели стремились к политическим и социальным реформам (разной степени радикальности). Это была сложная, но вполне реальная, осязаемая задача. Ленин и Троцкий пытались практически голыми руками схватить за хвост призрак мировой революции, воспринимали фантом коммунистического общества как вполне достижимую в обозримом будущем цель.

Именно с религиозной сущностью коммунизма связаны его преступления. Молодая религия всегда тоталитарна, она требует жертв от последователей и крови врагов; аутодафе еретиков и иноверцев, крестовых походов против них, джихада, мировой революции.

Горький, Луначарский, Богданов не стеснялись религиозной сущности коммунизма и даже считали ее его сильной стороной. Ленин раскритиковал их как «богостроителей» именно потому, что они раскрыли истинную суть коммунистического учения, которую «вождь мирового пролетариата» пытался скрыть даже от самого себя.

Не случайно, что после смерти «пророка» коммунистическая идеология продолжала развиваться по образцу других конфессий. Главным сакральным символом новой религии стали мощи Ленина. Москва превратилась для ее адептов в новый Иерусалим или Мекку, а Мавзолей — в новую стену плача или Храм гроба Господнего. Развалить СССР оказалось гораздо проще, чем снести Мавзолей. Ведь сакральные святыни для верующих важнее реальности.

Большевизм был близок не только к христианским миленаристским культам (о чем много писал А. Эткинд, а затем Ю. Слёзкин), но и к исламу в его воинственно-радикальной интерпретации. Еще Бердяев заметил: «Лишь в сознании русских большевиков революционный социализм остается религией, которую они огнем и мечом хотят навязать миру. Это что-то вроде нового ислама, в котором хотят заслужить себе рай избиением неверных». Пророк Ленин (посланник Маркса) создал священное государство – советский «халифат», пытавшийся распространить коммунизм по всему миру с помощью «джихада» в форме мировой революции. Коммунистических шахидов (типа Павки Корчагина) ожидал рай коммунизма, если не для них самих, то для потомков. У коммунистов есть даже свои сунниты–сталинисты (большинство) и шииты-троцкисты (меньшинство), для которых Троцкий (как Али) – убитый злодеями единственный законный наследник и духовный преемник пророка-Ленина.

Апостол Павел пересадил иудео-христианство на римскую почву. Ленин адаптировал марксистскую версию коммунистической религии к российским условиям. Он скрестил тяжеловесного, архаичного российского коня и трепетную марксистскую лань; то есть романтическую идеологию коммунизма и российские государственные традиции, основные на господстве бюрократии и полицейщины. Сталин пошел дальше. При нем коммунистические идеи полностью растворились в имперско-полицейской практике, доведенной до крайней степени восточной жестокости.

После октябрьского переворота Ленина воспринимали как пророка мировой религии, нового Моисея, Христа или Мухаммеда. Однако сейчас по числу последователей он тянет только на основателя большой международной секты; какого-нибудь Рона Хаббарда (тоже, кстати, пытавшегося выдать свое учение за науку) или Джозефа Смита (родоначальник мормонства). Дело, видимо, вот в чем. 20 век к своему финалу стал веком торжества рационализма, прагматизма, консюмеризма. На его идейно скупой «бездуховной» почве большая новая религия выжить просто не могла. Декоммунизация стала частью общеевропейского процесса секуляризации. Старая христианская религия оказалась более гибкой и в сильно ослабленном виде выжила, опираясь на традицию. А не укоренённый в поколениях коммунизм потерял большую часть своих последователей.

Коммунистическая вера в свое время стала государственной религией, более семи десятилетий просуществовала в этом качестве, а потом в 1989-1991 годах рухнула, сжавшись до размера маргинальной секты. В России это уже не воинственная, а вялая, рутинизированная секта «скорбящих по СССР», которую окормляет КПРФ. Адептов ее хватает только на защиту своей «Стены плача» — мавзолея Ленина, да на коллективные страдания по утерянной советской земле обетованной.

Тоталитарный режим не может существовать без государственной религии. Нечто подобное власти и сейчас пытаются внедрить в России. В отличие от коммунизма это утопия не будущего, а славного прошлого, которое «можем повторить»; утопия «Великой Победы», победной войны. Однако, думаю, вся эта победобесная вакханалия скоро выдохнется. В современном мире очень сложно создать новую массовую религию. Да и пророков уровня Ленина даже близко не видно.

Игорь Эйдман