Сегодня практически все экономисты, а также люди, имеющие отношение к бизнесу и политике, предлагают разнообразные варианты противодействия набирающему обороты кризису – при этом консенсусное мнение…
Сегодня практически все экономисты, а также люди, имеющие отношение к бизнесу и политике, предлагают разнообразные варианты противодействия набирающему обороты кризису – при этом консенсусное мнение сводится к тому, что правительство будет весьма осторожно, но неизбежно использовать для покрытия бюджетного дефицита резервы, собранные в Фонде национального благосостояния. Руководство Банка России уже сообщило, что не видит потребности в переходе к политике «количественного смягчения» – и было поддержано в этом представителями крупнейших госбанков. Между тем мне кажется, что подобные суждения не учитывают нескольких обстоятельств.
Фонд национального благосостояния в основной своей части аккумулируется в валюте (долларах, евро и фунтах [предполагавшегося в 2020 г. увеличения долю юаня, хочется надеяться, пока не случилось]) и номинированных в ней облигаций первокласснных заёмщиков. Валютная доля ФНБ в конце прошлого года составляла около 80%, и вряд ли изменилась с тех пор (скорее даже повысилась в ходе пополнения Фонда в начале 2020 г.). Так как рублевая часть инвестирована в «эффективные проекты», изъять её вряд ли будет возможно. Следовательно, по мере нарастания кризиса Министерство будет увеличивать продажи валюты для финансирования бюджетного дефицита. Это, скорее всего, окажет давление на курс доллара и будет поддерживать рубль. Казалось бы, стоит порадоваться, но есть несколько «но».
Относительное благополучие российской фискальной системе в последние годы обеспечивал принцип плавающего курса рубля, который приводил к его обесценению при снижении цен на нефть. В 2009 г. рублевая цена нефти в результате упала на 19% при обвале долларовых цен на 36%; в 2015-м снизилась на 16% в то время как в долларах нефть подешевела на 47%. При этом если в 2015 г. среднегодовая рублевая цена нефти составляла 3200 руб/баррель, сейчас (даже если брать, как и в прежних расчётах, условную Brent по $27/баррель, а не на треть более дешевую Urals) она опустилась до менее чем 2000 руб/баррель, и вполне может оказаться, что чем более активно будет тратиться Фонд национального благосостояния, тем больше будет разрастаться покрываемая из него дыра в бюджете просто из-за поддержания курса рубля (я не говорю, что вероятно также и дальнейшее снижение нефтяных цен).
Но есть и ещё одна, даже более значительная проблема. Российские финансовые власти, судя по их прежним экзерсисам, не слишком изощрены в противодействии кризисам, если даже относительно типичный провал 2008-2009 гг. Россия прошла с худшими результатами среди всех государств G20. В нынешней ситуации нужно понимать, что сдерживание курса на фоне неизбежного обвала доходов населения к маю-июню приведёт к дефляции на потребительском рынке – и после отмены карантинов весь частный бизнес, работающий на конечный спрос, столкнётся с колоссальным демотиватором в своей деятельности: финансовые условия будут выглядеть как потенциально стабильно ухудшающиеся и склонность в перезапуску бизнеса резко сократится. Не стоит забывать, каким страшным вызовом стала дефляция в условиях кризиса в Японии в 1990-1993 гг. С паническим страхом перед инфляцией и нежеланием использовать рычаги для увеличения денежной массы российские власти сегодня могут сделать целый ряд ошибочных выборов, которые будет иметь негативные последствия для экономики.
Я хочу обратить внимание на два обстоятельства, которые, мне кажется, сегодня совершенно забыты. Во-первых, если мы обратимся к «золотым временам» быстрого экономического роста 2000-х годов, то увидим, что средний показатель инфляции с 2000 по 2008 г. составлял… 13,6%, а темп прироста ВВП – 6,95%. При этом денежная масса база на 15-30% в год. В 2010-2013 гг. инфляция затормозилась до 7,0%, а рост – до 3,6%, в 2016-2019 гг. – соответственно до 2,8 и 1,45%. Иначе говоря, пора бы признать, что в российских условиях высокая инфляция не обязательно мешает росту, а низкая – никак ему не способствует (и это самая мягкая формулировка). Во-вторых, все три последних кризиса – 1998, 2008-2009 и 2014-2016 гг. показывают, что в период кризиса инфляция ускоряется за счёт девальвации, и это скорее помогает последующему оживлению экономики, чем мешает ему – более того, на каждом новом цикле темпы инфляции снижаются (и входят в «норму») быстрее, чем на предшествующем, что лишь дополнительно подчёркивает безосновательность главной российской экономической фобии.
На мой взгляд, сегодня необходимо непредвзятое обсуждение ориентиров денежной политики. Мне кажется, что оппозиция российскому «количественному смягчению» обусловлена прежде всего вполне разумным опасением того, что деньги окажутся в распоряжении крупных банков и корпораций, и это приведёт к разбалансировке экономики. Однако это возражение напоминает совет не брать в руки молотка даже если нужно вбить в стену гвоздь, потому что можно промахнуться и попасть по пальцу. Вероятно, это ошибочный посыл – правильным же решением будет поискать специалистов, которые способны действовать более прицельно, а не выдумывать отговорки, оправдывающие бездействие.
Владислав Иноземцев
