Одобрив внесенные президентом Путиным поправки в основной закон, Конституционный суд РФ ускорил процесс распада нынешней системы, считает Константин Эггерт. 16 марта 2020 года Конституционный суд…
Одобрив внесенные президентом Путиным поправки в основной закон, Конституционный суд РФ ускорил процесс распада нынешней системы, считает Константин Эггерт.
16 марта 2020 года Конституционный суд России самоликвидировался, как ступень ракеты-носителя. Точнее, как обычное ООО — общество с ограниченной ответственностью. Пятнадцать, а скоро одиннадцать человек, будут продолжать приезжать в здание Сената в Санкт-Петербурге, что-то писать в своих кабинетах, периодически надевать мантии, заседать. Но все это теперь совершенно неважно. Свой шанс остаться в истории защитниками права и демократии судьи упустили, включая якобы «диссидентов» — судей Ярославцева и Арановского.
КС оспорил сам себя
Разумеется, репутация главного суда страны была серьезно подмочена и раньше, прежде всего, безграничной преданностью его председателя Валерия Зорькина Владимиру Путину. Но история с президентскими поправками к Конституции РФ все же особая. Ведь в 1998 году КС уже принимал решение по сходному вопросу в отношении тогдашнего президента Бориса Ельцина. Тогда он отверг идею «обнуления сроков». Это, кстати, одна из самых ярких иллюстраций того, чем на самом деле отличались «лихие 90-е» — кроме прочего, и реальной надеждой на появление независимого российского правосудия.
Однако 16 марта судьи Конституционного суда признали — их собственные решения по одному из принципиальнейших вопросов о природе власти в России не имеют никакого значения. Подобно героям фильма «День сурка», КС каждое утро начинает свою жизнь заново. Такой суд с такими судьями никому не нужен.
После успешно проведенной спецоперации Кремля, российское государство — это теперь совершенно официально один человек. Можно сказать, что в этом ничего нового нет — как и в лакействе депутатов-сенаторов, сервильности судей, безнаказанности силовиков и лживости государственных СМИ. Все так и есть. Просто сейчас это уже официально.
«Если не Путин, то Путин»
Разумеется, Владимир Путин не считает себя диктатором. Судя по его выступлению в Госдуме 10 марта, он искренне убежден, что ведет страну от эпохи потрясений (тех самых «лихих 90-х», когда начинал карьеру во власти он и его окружение) к новой стабильности и какой-то будущей «сменяемости власти». Ничего нового в этом нет. Практически каждый авторитарный режим апеллирует к славному прошлому, обещает светлое будущее и убежден в вечной народной любви. Точнее, в вечной способности народа поддаваться демагогии и подкупу. И опять же, редкий «авторитарий» способен вовремя осознать опасность и начать меняться.
В Кремле уверены: лозунг «Если не Путин, то кто?» будет действенным еще многие годы. При условии, что с помощью государственных СМИ продолжат зачищать политическое пространство так же, как это делали до сегодняшнего дня. Когда никого другого, кроме «первого лица», в публичном пространстве нет, никаких вопросов о том, «кто, если не Путин», быть не может, что называется, по определению. Как и в ситуации с конституционными судьями, нюанс тонкий, но важный.
Правда, власть не понимает: одно дело — играть в демократию в стране, у которой демократического опыта мало. Ведь в этом случае тут есть широкий простор для создания фейковых оппозиционеров типа Ксении Собчак, декоративных партий и псевдоконкуренции идей. И Путин может намекать, что он — единственный. Но другое дело — назначить себя единственным. Лозунг сменился — «Если не Путин, то все равно Путин». Другого отныне не будет.
«Сильная рука» слабой системы
Обратной дороги у Владимира Путина теперь нет. В глазах общества, он будет отвечать за все. Никакие игры с премьерами, которых якобы будет назначать ручной парламент, не помогут. В отличие от жизни при демократии, у российского народа гигантский опыт жизни при авторитаризме разных степеней жесткости и жестокости. Единоличного правителя они опознают сразу.
Последствия 16 марта 2020 года будут грандиозными и, возможно, довольно страшными. Парадокс: Путину проще было бы стать единоличным правителем году в 2001-м. Тогда запрос на «сильную руку» был выше, жители крупных городов — беднее, молодежь — аполитичнее. Идея «русского Пиночета» носилась в воздухе. Ее публично обсуждали такие политики, как Анатолий Чубайс. Но примеривать латиноамериканские мундиры после двадцати лет медленного закручивания гаек попросту поздно, да еще в разгар экономического кризиса, пандемии, двух войн, да еще в сегодняшней стране богатых городов, все более политизирующихся двадцатилетних граждан страны.
Потому что за эти два десятилетия большинство людей убедилось в уровне компетентности созданной президентом системы. Запрос на «сильную руку» в России по-прежнему есть, но и оппоненты этой идеи сегодня сильнее, многочисленнее, политически опытнее и, что важно, моложе стареющей политической верхушки. Они еще скажут свое слово. Тем более, что, отменив 16 марта еще остававшиеся формальные правила политической игры, Кремль дал карт-бланш своим оппонентам, нынешним или будущим, навязать дряхлеющей системе свои.
Валерий Зорькин с коллегами символически подписали окончательный приговор нынешней системе. Отложенный, но неотвратимый.
Автор: Константин Эггерт — российский журналист, ведущий программ телеканала «Дождь». Автор еженедельной колонки на DW. Константин Эггерт в Facebook: Konstantin von Eggert
