На прошлой неделе практически одновременно произошли два события: президент В.Путин внёс в Государственную Думу проект поправок в Конституцию, содержащий новый п. 5 ст. 75 в…
На прошлой неделе практически одновременно произошли два события: президент В.Путин внёс в Государственную Думу проект поправок в Конституцию, содержащий новый п. 5 ст. 75 в редакции «в Российской Федерации гарантируется минимальный размер оплаты труда не менее величины прожиточного минимума трудоспособного населения в целом по Российской Федерации», а Правительство предложило снизить величину рассчитываемого за IV квартал прошлого года такого минимума на 3,7%. Теперь эта сумма будет равняться 10.609 рублям в месяц – что по странной (я бы даже сказал – необъяснимой) случайности в точности равняется средним потребительским расходам американской семьи в день. Последнее, несомненно, свидетельствует о том, что Россия окончательно встала с колен, но сейчас не об этом.
Власти объяснили снижение прожиточного минимума резким (до 30%) падением цен на картошку, капусту и морковь и 15%-ным снижением цен на сахар. Простые расчёты показывают, что на корнеплоды (и получаемый из них же рафинад) малоимущие россияне, по замыслу добрых начальников, должны тратить 12% доходов. Для начала XXI века такой подход означает ни что иное, как законодательное санкционирование геноцида российского населения и восприятие властью экономики в качестве не инструмента развития, а средства распределения благ по нормам военного времени.
Двадцать лет назад, когда президент В.Путин только осваивался в Кремле, он обещал «догнать Португалию». Но если говорить об уровне бедности, то ни в одной из развитых стран он не оценивается через нищенские натуральные стандарты потребления. Там, где он определяется в месячных нормах (а не в почасовых показателях), минимальная зарплата – это определённый процент от средней, что отражает относительный уровень бедности. В любимой Верховным правителем Португалии он составляет 44% (или 20.365 рублей, если применить такой подход к России, отталкиваясь от официальной цифры средней зарплаты за ноябрь 2019 г.), в большинстве других западноевропейских стран – от 32 до 50%. И лишь в России при подсчёте прожиточного минимума (а теперь и зарплаты) главную роль играет цена 100 кг картошки и 126,5 кг хлеба, макаронов и крупы, которые ответственный патриот должен съесть в течение года – потому что на прочие товары ему положено 50% от суммы, потраченной на еду, и ещё столько же – на услуги и развлечения (не включая в число последних конституционный референдум, организуемый от кремлёвских щедрот бесплатно). Таким образом, в России, как в годы войны или иных несчастий, власть ориентируется на абсолютный уровень бедности.
Стоит заметить, что мир сегодня исходит в установлении минимальных зарплат из 131-й Конвенции МОТ от 1972 г., ст. 3 которой подчёркивает важность «экономических соображений, включая требования экономического развития, уровень производительности и желательность достижения и поддержания высокого уровня занятости». Эти «соображения экономического развития» приводят, например, к тому, что в США средняя семья направляет на еду (дома и в ресторанах) менее 13% своих расходов (подчеркну: на всю еду, не только на корнеплоды и сахарок)– всё остальное тратится на прочие товары и услуги, что и толкает экономику вперёд. В России же власть считает страну одним большим блокадным Ленинградом, где надо выжить и отбиться от врагов, а вовсе не развиваться.
Сейчас говорят, что положение об индексации доходов – это кость, которую Кремль бросает народу. Однако прежде чем пуститься её глодать, избиратель должен уяснить два момента. Первый: он голосует за то, чтобы его доход навсегда был привязан к стоимости картошки. Второе: он соглашается, что конвенции, призывающие к иному, не имеют в России силы. Как говорится, голосуйте сердцем, дорог… (простите, дешевые) россияне!
ВЛАДИСЛАВ ИНОЗЕМЦЕВ, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
