Бывший советник президента РФ по экономике в интервью DW подводит экономические итоги 20-летнего правления Путина и объясняет, почему Россия так и не превратилась в страну с передовой экономикой.
31 декабря 2019 года исполняется 20 лет с тех пор, как после внезапной отставки президента России Бориса Ельцина страну возглавил Владимир Путин. С тех пор его четырежды избирали президентом (с перерывом в четыре года, когда Путин занимал пост премьер-министра, проведя «рокировку» с Дмитрием Медведевым).
Старший научный сотрудник института Катона в Вашингтоне Андрей Илларионов в 2000-2005 годах был экономическим советником Путина и его доверенным лицом (шерпой) в «большой восьмерке». В интервью DW он подвел главный экономический итог 20-летнего правления Путина, объяснил причины, по которым российской экономике не удалось в полной мере оправдать возложенных на нее надежд, и рассказал, как и почему был упущен шанс на устойчивые высокие темпы экономического роста.
DW: Андрей Николаевич, как бы вы охарактеризовали главный экономический итог 20-летнего правления Владимира Путина?
Андрей Илларионов: Важно отметить, что эти 20 лет делятся на две неравные части. Главным результатом последних 11 с половиной лет нахождения Владимира Путина у власти является экономическая стагнация. Первая часть, более короткая, с 2000 года до июля 2008 года, — это период бурного экономического роста. Российская экономика росла ежегодно темпом семь процентов и более. В результате за десять лет — с 1998 года — она удвоилась по размерам, вдвое увеличились показатели ВВП на душу населения, более чем вдвое — частное потребление на душу населения. По любым международным критериям — это просто блестящие показатели, это то, что экономисты называют экономическим бумом. Все это закончилось в июле 2008 года.
С июля 2008 года по декабрь 2019 года российская экономика кумулятивно выросла примерно на 6%. Ежегодно она росла примерно на 0,4-0,5%. И эта стагнация еще хуже той, которая была во времена Брежнева. За последние восемь лет пребывания Брежнева у власти советская экономика выросла на 17%. Ее ежегодный рост составлял где-то 2,3-2,4%. Иными словами, путинская стагнация в последние 11 лет в пять-шесть раз хуже брежневской.
— Мощному экономическому подъему 2000-2008 годовв немалой степени способствовали цены на нефть на мировом рынке. В 2008 году они упали, в российской экономике произошел резкий спад, и восстановиться ей с тех пор не удается. Было ли правильным решение Путина сделать ставку на сырьевую модель экономики, или надо было ее активно диверсифицировать?
— Аккуратный экономический анализ показывает, что влияние цен на энергоносители на рост экономики не столь очевидно. В 2000 году ВВП РФ увеличился на 10%. Стоимость нефти в тот момент была меньше 20 долларов за баррель. До 2005 года российская экономика ежегодно росла на 7%, а цена на нефть не превышала 40 долларов за баррель. Сейчас же она составляет 60-70 долларов, а ежегодный рост ВВП при этом — 0,4-0,5%. То, что цена на нефть имеет ограниченное влияние на темпы экономического роста, подтверждается и сравнениями состояния экономики стран — экспортеров нефти. Например, в Казахстане в течение долгого времени ежегодный рост ВВП составлял 8-9%, в Венесуэле экономика падала ежегодно на 15-20%, а Россия находилась в состоянии стагнации — и это при единой цене на нефть на мировом рынке.
Что же касается необходимости развития других секторов экономики — российская экономика достаточно диверсифицирована. В общем объеме ВВП доля всего топливно-энергетического комплекса — а это и нефть, и газ, и даже уголь — на сегодняшний день не превышает 25%. У нас есть и обрабатывающая промышленность, и достаточно развитый сектор услуг, и достаточно успешно развивающееся сельское хозяйство. Так что для страны с такими запасами энергоресурсов российская экономика является более или менее сбалансированной.
— Но если у российской экономики нет структурных проблем, почему ей за одиннадцать с половиной лет так и не удалось восстановиться?
— Если разбить эти одиннадцать с половиной лет на более короткие периоды, можно увидеть, что поведение экономики в это время было неоднородным. Периоды некоторого роста чередовались со спадами. Но с 2014 года — начала российской агрессии против Украины, момента оккупации и аннексии Крыма — стало совершенно ясно: наступила стагнация, из которой нам не выйти. И основная ее причина — это не столько внешние санкции, сколько внутренние санкции, которые политический режим Владимира Путина наложил на российскую экономику. Это и постоянные преследования российских и зарубежных предпринимателей, и нарушение прав собственности, и захват собственности, и посадка в тюрьму многих предпринимателей. Это общий режим политического террора, который существует в стране в последнее время.
— А насколько серьезен ущерб от внешних санкций, действующих в отношении России?
— Наиболее серьезное исследование влияния санкций на экономический рост в России проводил МВФ. Он подготовил довольно детальный анализ, согласно которому введенные против России санкции обеспечивали снижение темпов экономического роста примерно на 1,5 процентных пункта ежегодно. Таким образом, если сейчас среднегодовые темпы экономического роста в России составляют, допустим, полпроцента годовых, то без этих санкций они были бы около 2%. Но это совсем не те 7-8%, на которые российская экономика росла в первые восемь лет правления Путина. То есть, западные санкции «съели» полтора процентных пункта экономического роста. Но 5-6 шесть процентных пунктов «съела» разрушительная экономическая политика, проводимая властями.
— В начале нулевых годов Путин был окружен командой «реформаторов», в числе которых были, к примеру, Алексей Кудрин или Герман Греф, выступавшие за либерализацию экономики и минимизацию участия в ней государства. Как получилось, что Путин свернул с пути либеральных реформ?
— Причина, прежде всего, в эволюции его мировоззрения. И она наблюдалась не только по отношению к экономической политике, но и, например, к внешнеполитическому позиционированию страны. В 2000-2001 годах Путин не единожды говорил о необходимости вступления РФ в НАТО. Он говорил об этом публично, вел об этом переговоры с зарубежными коллегами, и он считал это одной из центральных задач деятельности своей администрации. А сейчас НАТО — главный враг. И это изменение позиции произошло даже не за 20 лет — свою Мюнхенскую речь он произнес уже в 2007 году.
— Что способствовало этой трансформации? Были ли какие-то внешние факторы, или изменение мышления Путина происходило без влияния извне?
— Ключевым поворотом, с моей точки зрения, был 2003 год, а самым важным событием — триггером, перевернувшим его представления об окружающем мире, — стало начало войны в Ираке. Именно она, как мне кажется, очень сильно повлияла на его сознание, на его мировоззрение, и именно тогда начался радикальный поворот от раннего Путина к тому Путину, которого мы сейчас все хорошо знаем.
Путин энергично восставал против этой войны, пытался убедить Джорджа Буша-младшего этого не делать. Я присутствовал по крайней мере при ряде таких разговоров, я видел, как это происходило. Он был абсолютно искренен и последователен. Он считал, что это приведет к катастрофе и в Ираке, и на Ближнем Востоке, и в целом в мире. А после того как это произошло, он сделал для себя несколько важных выводов. Он принял для себя решение, что международное право можно нарушать. И решил, что если Соединенным Штатам это можно в Ираке, то, значит, ему можно в других местах. И стал следовать этому правилу. Первым местом, где он это осуществил, была Россия, а первой жертвой новой политики стал Михаил Ходорковский и ЮКОС. Полный переход произошел не за один день и даже не за один год, но в 2003 году был сделан первый шаг.
— Насколько Путин изначально был восприимчив к идеям по изменениям в экономике? Прислушивался ли он к мнению окружавших его советников, был ли открыт для диалога — или полагался только на себя?
— Я вам расскажу одну историю. В 2000 году, накануне 8 марта, Владимир Путин поехал в Иваново, город ткачих, поздравить российских женщин. И произнес им зажигательную речь об экономической свободе. Поскольку на тот момент в России единственным человеком, использовавшим этот термин, был я, коллеги из группы спичрайтеров в администрации президента связались со мной, чтобы понять, что означает эта концепция, как к ней надо относиться и как часто надо вставлять этот термин в речи Владимира Путина. Так что почти двадцать лет тому назад Владимир Путин воспринимал эти идеи «на ура», брал их на вооружение, и очень многие действия, которые он совершал вначале, действительно соответствовали требованиям экономической свободы.
— А что подразумевает понятие «экономическая свобода»?
— Оно подразумевает сокращение масштабов вмешательства государства в экономическую жизнь, снижение налогов, дорегулирование, соблюдение прав собственности, соблюдение верховенства права, защиту предпринимателей, частной собственности, обеспечение наиболее благоприятных условий для российских и зарубежных предпринимателей, работающих на территории РФ. Экономический бум в России в первые восемь лет (правления Путина. — Ред.) не случаен. Он был обеспечен осуществлением политики, нацеленной на расширение экономической свободы. Как только Владимир Путин перестал на нее ориентироваться, экономический рост прекратился и перешел в состояние стагнации.
— Если бы вам сейчас предложили занять пост экономического советника президента и вы бы согласились, что бы вы сделали в первую очередь для того, чтобы придать российской экономике новые импульсы для устойчивого развития?
— Во-первых, если бы такое предложение поступило, я бы ответил «нет». Но, допустим, что я оказался в положении не советника, а, скажем, директора — была в «Литературной газете» в советское время такая рубрика «Если бы директором был я». Так вот, первое, что бы я сделал, я бы отправил в отставку нынешнее российское правительство и президента. Я начал бы политическую реформу по созданию в России совершенно иных политических и правовых институтов, позволяющих построить свободное открытое государство и экономику. Граждане сами бы решали, кого они хотят видеть в качестве президента, и каких депутатов они хотели бы иметь. И именно эти люди, пользующиеся поддержкой общества, определяли бы, каким путем идти (России. — Ред.), а ни я, и ни какой-либо другой советник. Это дело общества, а не какого-то отдельного человека, каким бы замечательным он ни был.
