Даниил Константинов: Бестолковое, безвкусное, неуместное строительство — этим мне запомнился Лужков
«О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды». Хорошего мне о покойном Лужкове сказать нечего, остается только говорить правду. Лужков был типичным представителем постсоветской номенклатуры: наглой, циничной, беспринципной, коррумпированной, вороватой и криминальной.
Мне довелось напрямую столкнуться с плодами деятельности этого градоначальника. Развернувший по всей Москве уплотнительную застройку, Лужков затронул и мой родной район Останкино, где прямо напротив моего дома воздвиг никому не нужный, абсолютно лишний на этом месте, построенный с нарушениями всех возможных правил и норм, комплекс «Седьмое небо».
Официально застройщиком считался «Дон Строй», однако само постановление о строительстве было подписано лично Лужковым и Ресиным. В это же постановление была ловко вмонтирована и взятка, предназначавшаяся префектуре и управе района, в виде предоставления в строящемся доме новых и более просторных помещений для чиновников, чтобы они и не думали рыпаться. Правда рыпаться они бы и не подумали, ибо в Москве еще раньше, чем во всей России, была создана система вертикали власти в виде правительства Москвы и безмолвно подчиненных им префектур, а местное самоуправление было сведено к абсолютному минимуму. Никто, ни префект, ни глава управы, ни муниципалитет и не думали сопротивляться безумным строительным прожектам Лужкова. Напротив, они их всячески поддерживали.
Так получилось, что комплекс «Седьмое небо» оказался в границах особо охраняемой законом зоны памятника культуры — усадьбы графа Шереметьева, что нисколько не смутило ни Лужкова, ни застройщиков. Нам даже удалось выиграть суд (я входил в инициативную группу жильцов по борьбе с застройкой), представляете!? Размахивая этим судебным решением мы устроили настоящий штурм стройплощадки (и не один штурм), фактически прекратив на время строительные работы. Причем нам за это ничего не было — времена были еще относительно вегетарианские. Однако и суд оказался не помехой — границу охранной зоны передвинули ровно на расстояние, нужное для строительства дома. А затем подбили под это и все нужные им судебные решения. Это был фирменный лужковский стиль городского управления.
Позже инициативные группы объединились с другими такими же в нашем районе, и мы некоторое время успешно бодались с московскими властями, но в конце концов им удалось построить все, что они хотели. А комплекс «Седьмое небо» теперь стоит в 50 метрах от моего дома на улице академика Королева, загораживая красивый в прошлом вид, нависая темной массой над нижними этажами моего дома и лишая жителей этих этажей солнечного света.
Бестолковое, безвкусное, неуместное, никому не нужное строительство. Вот, чем мне запомнился Юрий Лужков.
Позднее мы объединились с другими инициативными группами в Москве и даже создали общую организацию, но бороться с лужковским строительно-мафиозным монстром было бесполезно. Он проходил по людям, как каток по асфальту, а его рулевой — Юрий Лужков — даже не оборачивался.
* * *
Сегодня, в день смерти Лужкова, меня посетила одна интересная мысль. Та лёгкость, с которой его убрали с поста, без всяких потрясений, протестов и возмущений, заставляет задуматься о том, что чиновники, и в их числе Лужков, в значительной степени надутые фигуры. Их мнимое величие является просто производным от их должности, чина. Лишаешь чиновника чина и не остаётся ничего: ни былого величия, ни могущества, ни харизмы. Всё рассыпается в мгновение ока, и остаются только пасеки.
Юрий Лужков, будучи очень популярной и могущественной, на первый взгляд, фигурой, оказался обычным госслужащим, которые выгнали с работы, и он тут же исчез из общественной жизни, не оказывая в дальнейшем на неё никакого влияния. А ведь я ещё помню, разговоры, что Лужкова никогда не уволят, ибо этого не допустят поддерживающие его москвичи. Смех да и только. В реальности москвичи оказались абсолютно индифферентны к увольнения Лужкова. Ни одного митинга протеста, ни одного пикета, даже одиночного.
И таких чиновников много. И тот, кто кажется сейчас непотопляемым и могучим, завтра, потеряв свой чин, может оказаться сереньким и убогеньким человечком, ничего не представляющим из себя лично. Пустым местом. Нулём. Дыркой от бублика.
В этом и есть отличие настоящего политика от обычного чиновника.
