Почему необходима реституция и как ее осуществить?
О том, что нынешняя Россия живет не по закону, а по понятиям, мы слышим на протяжении десятилетий. И дело не в «лихих девяностых» — уже хотя бы потому, что сотворили ту развеселую эпоху отнюдь не американские агенты и не пришельцы из параллельного измерения, а советские люди. Ходившие в «самую лучшую на свете» советскую школу и воспитанные не менее замечательными пионерией и комсомолом. Именно во времена СССР было до нулевой отметки руинировано правовое сознание русского народа. И построить успешное общество без его восстановление невозможно. В свою очередь, такая реанимация правового сознания невозможна без реституции.
Через диктатуру «пролетариата» к тотальному правовому одичанию
Разрушение самого института права изначально было одной из задач большевицкой системы, назвавшейся «диктатурой пролетариата». Ленинское определение этого режима отличается вполне людоедской откровенностью: «Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами». Поскольку от лица пролетариев выступала коммунистическая партия, то на практике речь шла о ее всевластии, основанном на силе и ничем не ограниченном.
Именно эта парадигма лежала в основе советского «права» и она же заменяла и заменяет советскому человеку правосознание. С ранних лет он усваивал важнейшие юридические истины СССР: что «закон — что дышло, куда повернешь, туда и вышло»; что жить можно «по уставу и по-человечески». Права и свободы, гарантированные всеми советскими конституциями, на практике никогда не воспринимались всерьез. Вопреки обычной правовой логике, на деле в СССР всегда существовал приоритет «низовых» инструкций и распоряжений над Конституцией и законодательными актами — приоритет, прямо отвергаемый этим Конституцией и законами, но зато полностью соответствовавший ленинскому принципу власти, завоеванной и поддерживаемой насилием, и ничем не связанной. Собственно, никакой иной «правовой» концепции коммунистическая система, основанная на геноциде русского народа и подрыве основополагающих цивилизационных институтов, предложить не могла.
В результате, среди множества травм, унаследованных современными жителями РФ и иных неосоветских государств от эпохи классического коммунизма, можно назвать и практически полное отсутствие правового сознания.
То, что для жителей Западной Европы или Северной Америки является очевидным — и то, что было очевидным и для русского человека в начале XX столетия — обитатели РФ просто не видят. Так сказать, отсутствует соответствующий орган. Причем это касается не только «простого» народа, но и сегодняшних хозяев Кремля.
В частности, многие дипломатические конфликты и «несовпадения» позиций объясняются тем, что правящий слой РФ элементарно не придает значение правовым договоренностями и процедурам, пытаясь вместо этого решить вопрос «по понятиям».
Сами же «понятия», будучи простейшей и примитивнейшей формой обычного права, зародившейся в уголовной среде, легко проникли во все слои социума, заполняя образовавшийся правовой вакуум.
Можно спорить о том, действительно ли говорил Троцкий, что целью большевиков было превратить русский народ в «белых негров». Но не приходится отрицать тот факт, что уровень правовой культуры советского человека, а равно и нынешнего жителя РФ, и в самом деле соответствует уровню самых слаборазвитых племен Африки или Амазонии. Дорогие россияне часто не знают элементарных вещей: что такое Конституция и разделение властей, кто такие депутаты и чем они занимаются, кто принимает законы и т. д. При этом такое незнание им абсолютно не мешает жить, ибо все эти, формально, вполне европейские и демократические институты, в РФ являются лишь декоративным прикрытием реальной вертикали власти. Которая, как и сами дорогие россияне, живет не по законам (их фактический смысл и ценность примерно соответствуют смыслу и ценности узора на ковре), а — «по понятиям».
Однако такая система, вполне пригодная для слаборазвитого родоплеменного сообщества, совершенно непригодна для более продвинутого социума. И уж тем более, не может быть и речи о том, чтобы строить современную открытую экономику, а равно и судебную систему, и представительные органы власти на подобном советско-папуаско-блатном фундаменте. Само собой, что несколькими реформами инсталлировать в умы десятков миллионов людей европейское правовое мышление невозможно. С другой стороны, нужно также учитывать, что мы имеем дело все же не с обитателями джунглей, а с европейцами — ибо русские хотя и сильно изуродованный, но, без сомнения, европейский народ. И те представления и нормы, которые были понятны и обычны русскому человеку до 1917 года, можно реанимировать хотя бы частично. Что же должно быть первым этапом?
Цель номер один состоит в том, чтобы перевернуть ленинскую парадигму: не право в силе, но сила — в праве.
Общество должно прочувствовать и осознать, что закон и право — это не «бумажка» и не «дышло», которое можно поворачивать куда угодно. Это — сила и правда, которая остается силой и правдой вне зависимости от внешних обстоятельств. И нет другого способа сделать это, как восстановить попранные права. На практике, это означает 1) восстановление политического преемства от исторической русской государственности и 2) возвращение незаконно изъятого имущества, то есть реституцию. Причем последнее на практике может оказаться даже более важным, и именно об этом сегодня необходимо говорить.
Modus operandi
Сама идея реституции сегодня вызывает однозначное неприятие лишь среди левых. Возражения начинаются на технической стадии: как можно сегодня возвратить имущество законным владельцам (вернее, их наследникам), если этого имущества часто нет физически? А то, что есть, поменяло свое назначение, да и коммерческая стоимость его сильно изменилась?
Надо сказать, что проблема эта не нова. В Восточной Европе и странах Балтии, где период коммунистического ограбления под видом «национализации» был существенно короче, также не единожды возникала путаница с тем, что и кому передавать. Бывало, что люди добровольно отказывались от возвращаемой им собственности: не всякому хотелось получать в свое владение ветхий дом на другом конце страны, толку от которого примерно никакого, хлопот куча, да сверх этого еще и налог на вновь обретенную недвижимость.
В России, поскольку речь идет о собственности, отнятой в период с 1917-го по 1936-й годы, все эти проблемы и казусы умножатся на сто — и сделают безсмысленной саму идею реституции. Ибо возврат правнуку раскулаченного крестьянина, живущему сегодня в Москве или Омске, земельного надел его прадеда, никакую справедливость не восстановит. Коммерческая ценность этого надела за восемьдесят — сто лет сильно изменилась. И наследник почти наверняка не захочет на нем работать, а если захочет, то не сумеет. Кроме того, многие земли и дома сейчас очень сложно изъять из государственного или частного пользования. Что-то давно уже встроено в социальную и производственную инфраструктуру, что-то уничтожено. Наконец, если говорить о крестьянских и казачьих наделах, то в центральной России многие из них оказались буквально под водой — благодаря ударно-варварскому строительству гидроэлектростанций.
Однако если реституцию нельзя осуществить в классическом виде, это вовсе не значит, что от нее нужно отказываться. Вместо того, чтобы возвращать пострадавшим и их потомкам утраченную собственность, им следует выдать достойную компенсацию.
Оптимальный механизм, в самых общих чертах, выглядит так. Определяется круг физических и юридических лиц, у которых было изъято имущество — любое имущество — после большевицкого переворота в октябре 1917 года. После того, как выявлен утраченный актив (дом, земельный участок, производство, коммерческое предприятие и т. д.), устанавливается его коммерческая стоимость по состоянию на январь 1917 года. Затем к этой стоимости добавляется определенная сумма компенсации за столетний (или восьмидесятилетний) простой. (Порядок расчета этой суммы нужно вырабатывать специально; возможно, стоит установить верхнюю границу — объем компенсации не может превышать 100% стоимости соответствующего актива.) После чего наследники или правопреемники получают ценные бумаги на скалькулированную таким способом сумму.
Право для всех — и никаких понятий!
При этом необходимо строго придерживаться принципа: в реституции участвуют все, кого ограбили большевики и их наследники (под вывеской «национализации» и «обобществления»). Никаких исключений тут быть не может. Достойное возмещение понесенного ущерба должны получить потомки и раскулаченных, и расказаченных, и домовладельцев, и купцов, и помещиков — всех. Само собой, что будут в этом списке и все религиозные организации, в том числе и все церковные юрисдикции, а не только Московский Патриархат. Государство не может в данном случае выступать в роли морального арбитра или, тем паче, ограничивать кого-то в праве собственности исходя из неких абстрактных соображений народнического или НТСовского толка. Его задача проста — вернуть украденное. Все остальное неизбежно сбросит нас опять на уровень не Права, но «понятий».
Единственный случай, который требует особого разбирательства — это имущество Августейшей Семьи. Поскольку тут есть целый ряд юридических сложностей в смысле определения конкретного субъекта, который мог бы на него претендовать, а также непростых отношений между ныне живущими потомками Романовых, то данную проблему можно будет решить специальным законом и соглашением. Например, выплатив какую-то фиксированную сумму, или же назначив специальное жалованье.
Кроме того, в качестве условия участия в реституции можно выдвинуть принятие российского гражданства (которое, разумеется, всем лицам, чьи предки жили на территории современной России до 1917 года и позднее, необходимо предоставлять немедленно и по первому требованию). Для тех, кто этого делать не желает, было бы логично установить некую верхнюю планку: например, общая стоимость ценных бумаг, переданных в качестве возмещения ущерба, не может превышать одного миллиона долларов США. Все прочие ограничения и «фильтры» будут излишни.
Три главных цели будущей реституции
Если эта схема будет реализована, то удастся сразу решить три проблемы.
Во-первых, обществу будет наглядно показано и доказано, что Право — это не фикция, Право — это реальная сила. Которая остается таковой даже более, чем сотню лет спустя. И через сто лет преступление не станет нормой, а ворованное — останется ворованным. И если не рано, так поздно, но обязательно вернется законному владельцу. Переоценить значимость подобного прецедента, с точки зрения восстановления нормального правосознания и общественной морали, едва ли возможно.
Это — тот фундамент, на котором можно строить действительно устойчивые и эффективные правовые институты.
Во-вторых, благодаря более-менее одномоментной передаче крупных экономических активов большому количеству людей, появится твердая основа для формирования нового, национального среднего класса. Который будет ясно осознавать: своим достатком он обязан своим предкам и декоммунизации. И этот средний класс станет естественным и абсолютным противником неосоветских и левых сил.
При этом не стоит опасаться того, что средства попадут в неумелые руки. Разумеется, где-то 80% (как показывает, например, опыт Чехии) просто продадут полученные ценные бумаги и уедут отдыхать или купят по новой машине-квартире. Но никакой беды не случится: активы просто перейдут к более эффективному владельцу. Зато оставшиеся 20% используют полученные средства с толком, и именно они-то и составят ядро национального среднего класса.
В-третьих, описанная схема реституции станет также хорошим способом приватизации монструозных госкомпаний, вроде РЖД или Газпрома, и прочих монстриков калибром поменьше. Их неэффективность видна даже самому невооруженному глазу, и то, что лекарством от этого является приватизация, как минимум, логично предположить. Использование этих активов для нужд реституции также поспособствует реабилитации самого понятия «приватизация» в народном сознании. Сравнение с приватизацией 90-х будет разительным: если в первом случае советская бюрократия фактически присвоила себе госсобственность (по ленинским лекалам, опираясь на насилие, никакими законами не ограниченное), то теперь эта госсобственность будет распределяться по Праву. И вопрос: «Почему они?!» — который неизбежно возникал при виде большинства скоробогачей 90-х, получит исчерпывающий ответ.
Можно и нужно спорить о деталях. Можно также спорить об альтернативных вариантах.
Но следует также понимать: любая альтернатива в виде демонтажа неосоветского режима РФ без реституции и люстрации означает сохранение основ этого режима.
И всем тем, кто действительно желает увидеть Россию свободным и правовым государством, нужно сегодня вести разговор не о том, нужна ли реституция или люстрация, или не нужна, а о том, как их наиболее эффективно осуществить.
В противном случае, мы так и останемся в рамках неосоветской системы. И следом за временной либерализацией Перестройки 2.0 неизбежно придет время Путина 2.0…
Димитрий Саввин
