Призрак коммунизма вдруг перестал бродить и материализовался в самом центре Москвы, на Страстном бульваре, конкретно – в Мосгордуме. Оказалось, что в безальтернативном политическом пространстве в России есть выбор – строить прекрасную Москву будущего по сценарию Собянина или Рашкина. С переносом модели затем на всю страну. Вам что больше нравится? Мне – ничего. Я – за свободу и демократию. И против культов личности, даже если это icult.
Кому-то пришло в голову называть реванш коммунистов победой оппозиции. Тогда как речь пока может идти только о проигрыше. Если говорить о настоящей оппозиции, представителей которой не допустили даже до выборов. И упоение победой (головокружение от успехов, раз уж мы возвращаемся в социализм, не развитой, так умный) усиливает этот проигрыш, уводя все дальше от демократии и все ближе к построению коммунизма в отдельно взятом городе. Невозможно сыграть с властью в ее игру, хоть и по своим правилам, и победить.
Когда люди, считающие себя демократами и либералами, встают на сторону сталинистов – это абсурд и предательство памяти жертв большого террора. Напомню из Бродского, про Сталина: «И все это время, пока он убивал, он строил. Лагеря, больницы, электростанции, металлургические гиганты, каналы, города и т. д., включая памятники самому себе. И постепенно все смешалось в этой огромной стране. И уже стало непонятно, кто строит, а кто убивает. Непонятно стало, кого любить, а кого бояться, кто творит Зло, а кто — Добро. Оставалось прийти к заключению, что все это — одно. Жить было возможно, но жить стало бессмысленно. Вот тогда-то из нашей нравственной почвы, обильно унавоженной идеей амбивалентности всего и всех, и возникло Двоемыслие. Говоря «Двоемыслие», я имею в виду не знаменитый феномен «говорю-одно-думаю-другое-и-наоборот». Я также не имею в виду оруэлловскую характеристику. Я имею в виду отказ от нравственной иерархии, совершенный не в пользу иной иерархии, но в пользу Ничто. Я имею в виду то состояние ума, которое характеризуется формулой «это-плохо-но-в-общем-то-это-хорошо» (и — реже — наоборот)».
Как можно сейчас идти на компромиссы, когда политические репрессии становятся все масштабнее, тысячи следователей задействованы в политических делах, а суды штампуют приговоры?
Леонид Невзлин
