Митинги в Москве показали, что в политику пришло новое поколение. Почему это проблема для Путина и оппозиции одновременно, объясняет Константин Эггерт.
«Вы сейчас побунтуйте немножко, а мы потом через Европейский суд по правам человека вам 10 тысяч евро заплатим… И люди на это ведутся! Они же 10 тысяч евро ждут!» Так заместитель председателя комитета Совета Федерации по международным делам Андрей Климов (ему 65 лет) объяснил на заседании комитета 8 августа методы западных спецслужб по провоцированию беспорядков в России. Видимо, он не в курсе, что деньги по решениям Европейского суда по правам человека платят российские власти.
Россия Оксимирона против байкеров Путина
Заседание транслировалось в сети. В этом безумном конспирологическом шоу Климову ассистировали бывший посол РФ в США Сергей Кисляк (69 лет) и другой сенатор, экс-сотрудник КГБ Владимир Джабаров (67 лет). Спустя два дня в Москве в прямом эфире телеканала «Дождь» 15-17-20-летних протестующих, фанатов Оксимирона и Юрия Дудя, «винтили» Росгвардия и омоновцы. Но они продолжали скандировать: «Свободу политзаключенным!» Видимо, в ожидании СМС с подтверждением перевода вожделенной «десятки».
Одновременно Владимир Путин (66 лет) катался в Крыму с «патриотическими» байкерами из числа «Ночных волков» перед камерами государственного ТВ. Эта ставшая типичной демонстрация официального оптимизма на фоне двух военных катастроф, стихийных бедствий в Сибири и центральной Москвы, в третий раз за месяц превращенной в поле боя, выглядела неуместным, да и не очень убедительным повтором многажды виденного за последние 20 лет.
Я давно так остро не ощущал существование в родной стране параллельных реальностей. Старая Россия — наследница СССР — на Маросейке и Солянке (а также в Санкт-Петербурге и ряде других городов) тащила в автозаки новую, постсоветскую Россию свободной молодежи. Кремлевские деды натравили на поколение внуков «космонавтов» с электрошокерами, чтобы загнать его в душное советское стойло покорности и казенного патриотизма. Они не понимают — это уже невозможно. Точнее, если и возможно, то только ценой значительно большей жестокости. Ее, видимо, власть намерена продемонстрировать на процессе по делу тех, кого она обвиняет в «массовых беспорядках» 27 июля.
Проспект Сахарова в 2011-м и в 2019-м: в чем разница?
Реакция общества на предстоящее судилище будет очень важным показателем решимости и дальше отстаивать… а что, собственно, отстаивать, помимо прав и достоинства политзаключенных? События 10 августа ставят перед обществом и Кремлем несколько важных вопросов.
Первый: 50 или даже 60 тысяч демонстрантов, пришедших на разрешенную властями акцию в разгар сезона отпусков, это действительно немало, если сравнивать с прошлыми демонстрациями. Но меньше, чем на том же проспекте Сахарова в декабре 2011 года, не говоря о массовых манифестациях начала 90-х годов.
События 10 августа 2019-го точь-в-точь повторяли демонстрации зимы-весны 2011-2012 года, да и последующих лет: музыка, ораторы с самыми разными, часто противоречащими друг другу лозунгами, скандирование «Мы здесь власть!» После чего большая часть граждан расходится по домам, а значительно меньшая отправляется на встречу с «космонавтами» на бульварах. Сколько людей готово выйти без разрешения властей на улицы и, самое главное, не уходить с них? В Кремле думают, что намного меньше, чем на согласованные акции. Опыт последних недель показывает, что так оно и есть.
Второй вопрос: что представляет собой оппозиция и какие цели она перед собой ставит? Очевидно, что протестующие идут под дубинки не ради того, чтобы даже самые честные и достойные люди заняли три-четыре-пять мест в Мосгордуме. Ведь даже если их изберут, они точно так же, как и несколько оппозиционных депутатов в Санкт-Петербургском законодательном собрании, не смогут никак повлиять на действия полностью подконтрольной Кремлю мэрии. Активное меньшинство ощутило, что теория «малых дел» в путинской России неприменима — в силу монолитности существующей системы.
Демонстрация «за Голунова» 12 июня — когда сам журналист был уже освобожден — стала важным маркером. Тысячи людей вышли тогда на манифестацию защищать те самые «абстрактные идеи», которые, как уже несколько лет убеждает нас часть оппозиционеров, волнуют их намного меньше, чем детали жизни в конкретном городе или районе. Это самое активное меньшинство ждет, когда появится внятная общенациональная программа, которая составила бы полноценную альтернативу политике Кремля. Протесты в Петербурге и Сибири (где московские выборы мало кого волнуют) подтверждают: запрос на такую программу есть. Более того, без нее невозможно расширение базы поддержки критиков режима.
Наконец, в-третьих: готова ли критично мыслящая часть общества к новым сюрпризам Кремля? Что будет, если политический режим в ближайший год-два решится продлить свое существование через новый виток войны с Украиной (которая идет уже пять лет и которую большая часть оппозиционеров старалась пока особенно не упоминать), «присоединение» так называемых «народных республик» Донбасса или Беларуси — или же всего этого сразу? Патриотическая волна в этом весьма вероятном случае, может быть, не достигнет крымской высоты, но поставит оппонентов Кремля перед жестким выбором и необходимостью сформулировать стройную и понятную систему ценностей.
Россия старая себя изживает. Кто предложит ей альтернативу? И какую?
