Знамения неизбежных перемен

На первый взгляд, события, происходившие в РФ в первой половине 2019-го года, не вселяют особого оптимизма. Протестная активность имеет место и даже усиливается, но уровень ее по-прежнему весьма далек от того, чтобы стать для власти не то, что угрозой, но даже серьезной проблемой. Рейтинг Путина снижается, но и сегодня ему все еще далеко до дна. Санкции действуют, но отнюдь не убийственно. Экономические и инфраструктурные провалы есть и будут, однако и на этом направлении запас прочности у РФ еще сохраняется. А политические репрессии нарастают, и Кремль однозначно заявляет о том, что ничего принципиально меняться не будет. Казалось бы, картина безрадостная и безнадежно неизменная. Вот наподобие той, что уже была — году так в 1983-м или 84-м. Но, как и в то время, посреди липкой тьмы уже вспыхнули знамения грядущих — и неизбежных! — перемен. Надо лишь уметь их увидеть и правильно понять.

Ранее на страницах «Харбина» (а еще ранее — на других страницах) мы много раз говорили о том, что неосоветская государственность, будучи органическим продолжением советской системы, в главном действует и развивается по тем же принципам, что и классическое советское государство. Которое, в свою очередь, постоянно проходит через определенные циклы. И сейчас как раз подходит время, когда сие колесо Сансары должно совершить очередной поворот, и в жизни РФ (да и всего неосоветского пространства) наступает новый этап.

Откуда такая уверенность? Во-первых, объективные закономерности, которые делают это более-менее неизбежным. А во-вторых, некоторые характерные социально-политические явления и сдвиги, которые свидетельствуют о приближении эпохи перемен. О первом мы уже говорили ранее, а вот о втором сейчас самое время сказать несколько слов.

Знамение первое: все ждут перемен

Знамение первое, которое уже невозможно не замечать — это поселившееся в сознании общества ощущение неизбежности и необходимости перемен. Причем речь идет не только о более-менее простых людях, но и о квази-элите РФ. Причины этого очевидны. Если в 2004-м году Путин в глазах очень многих выглядел как идеальный молодой диктатор-технократ, то сейчас элементарно приходится учитывать тот факт, что диктатор сей совсем немолод. И сколько бы он ни следил за своим здоровьем, не летал с птицами и не плавал с рыбами, но его окружение уже не может не думать о том, какой будет жизнь после Путина. И цифра 2024 для многих уже горит как «мене, текел, фарес».

И это касается не одного только Путина. Наступает время, когда во власть, политику и бизнес всерьез входит поколение, чье детство пришлось на девяностые и «нулевые» — те, кому сегодня приблизительно от тридцати до сорока. Эти люди могут сколь угодно сильно фанатеть по СССР 2.0 (хотя не стоит и слишком преувеличивать такие настроения), но они неизбежно будут менять социально-политический ландшафт. Просто потому, что их мировоззренческий и этический генезис происходил в принципиально иных условиях, чем у ленинградских самбистов 50-х годов рождения.

Пока что режим пытается решить эту проблему, блокируя социальные лифты и рекрутируя управленцев исключительно из проверенной номенклатурно-чекистской среды, по сути — по династическому принципу. Но даже и такая система не является гарантией от поколенческих сдвигов.

Нельзя также не заметить того, что если в отношении лично Путина, и государства вообще многие сохраняют лояльность (хотя и отнюдь не безоговорочную), то недовольство «ситуацией» охватывает самые широкие круги, включая и вполне себе лоялистские. Если «так жить нельзя» еще не стало всеобщим девизом, то «многое надо менять» уже вполне можно назвать точкой общественного консенсуса, в которой сходятся представители самых разных идеологических, политических и социальных групп.

И это — очень важный признак того, что Перестройка 2.0 уже у дверей.

Следует помнить, что Перестройка номер один осуществлялась отнюдь не диссидентами-антикоммунистами или антисоветскими подпольными организациями. Ее двигателем было, с одной стороны, новое поколение партийных лидеров, понимавших, что для сохранения собственной власти необходимы хоть какие-то перемены, а с другой стороны — множество вполне себе советских людей. Большинство из которых отнюдь не желало распада СССР или даже полного демонтажа социализма, а хотели лишь их «улучшить», исправив отдельные, но весьма многочисленные, недостатки.

Аналогичным образом главным драйвером Перестройки 2.0 могут стать некоторые группы в ведущем слое РФ, и сравнительно умеренные и даже формально неполитические движения, нацеленные не на непримиримую борьбу, а на решение отдельных — и вполне конкретных — проблем.

Знамение второе: экологи и градозащитники

Характерной стартовой особенностью первой Перестройки был резкий рост протестной энергии в обществе. При этом, поскольку в условиях тоталитарного государства политический протест, даже с умеренных позиций, был невозможен, энергия эта концентрировалась в формально неполитической сфере — например, в движениях за сохранение памятников истории и культуры, или же орагнизациях, боровшихся за экологически чистую среду. Тут можно вспомнить и ВООПИиК, и общественные кампании против поворота сибирских рек, и многое другое. А спустя несколько лет именно эта среда послужила основой уже для политических структур.

В настоящее время в РФ наблюдаются ровно те же самые процессы. В условиях, когда политические репрессии усиливаются буквально день ото дня, растущая в обществе протестная энергия концентрируется в формально неполитических сферах. Это, во-первых, градозащитные протесты, во-вторых — протесты экологические. Иногда они пересекаются (и это уже новая и характерная именно для неосоветской РФ черта) с выступлениями против Московской Патриархии, которая общественным сознанием теперь воспринимается как один из институтов власти. (Ярким пример такого рода наложения градозащитного активизма на активизм антипатриархийный и отчасти антиклерикальный являются недавние события в Екатеринбурге.)

И обществом, и властями подобная активность рассматривается как относительно допустимая, ведь направлена она не против политической системы в целом, а против «отдельных недостатков». Но при этом и власти, и многоразличные активисты понимают, что в действительности экологические и градозащитные протесты являются своего рода плацдармом, где в настоящий момент концентрируются силы пусть и слабосильного, и зачаточного, но все же гражданского общества.

При этом позитивного — для режима — решения здесь нет. Нужно либо радикально повышать уровень репрессий, чтобы растоптать всякий активизм, либо идти на какие-то компромиссы с протестующими. Первое сопряжено с целым рядом рисков как внутри РФ, так и во внешней политике, которые Кремлю сейчас совершенно излишни. Второе означает дальнейшее ослабление власти.

Весьма вероятно, что события будут развиваться по наиболее простой, логичной и гибельной для режима схеме: репрессивные атаки будут чередоваться с попытками найти какой-то консенсус с «наиболее адекватными» и «конструктивными». То есть примерно также, как это было в СССР в 1986-91 годах.

Знамение третье: дело Голунова как апелляция к гражданскому обществу

Дело Ивана Голунова — а вернее, не само дело, а то, как оно разрешилось, явилось очень серьезной политической вехой. И речь, разумеется, не о том, что «простые люди», вдохновившиеся призывами весьма сомнительного издания, отбили журналиста у репрессивной машины МВД, и тому подобной белиберде. Участие во всей этой истории мейнстримных и де-факто вполне лояльных власти СМИ, очень быстро последовавшие заявления не менее лояльных политиков и штатных знаменитостей не оставляют сомнений, что на все это была получена отмашка сверху. По всем признакам, случилась очередная схватка кремлевских кланов, в которой голуновское дело стало лишь предлогом для наезда одних на других. В общем, ничего нового, кроме одного: впервые в битве различных режимных группировок одна из них посчитала возможным апеллировать к гражданскому обществу.

После чего власти постарались этот фарш прокрутить взад — дали установку полиции на подчеркнуто жестокий разгон протестных акций, что и было реализовано… Но факт остается фактом: привычная и строго соблюдаемая схема оказалась разрушена. Ранее, в подобных случаях, конфликт решался исключительно в рамках «вертикали». Стандартная схема: униженные и оскорбленные жалуются высокому начальству, высокое начальство (очень часто — то самое первое лицо) сочувственно кивает головой и со всем разбирается, ко всеобщей радости. Гражданское общество в этой парадигме не предусмотрено в принципе.

Но в деле Голунова это правило было нарушено. Как минимум одна из существующих во власти групп решила отыграть сценарий, где в качестве действующего лица выступает именно гражданское общество. Выступает не с просьбой, но с требованием — и сие требование удовлетворяется.

И вот это уже имеет громадное значение. Во-первых, создается прецедент, крайне нежелательный для путинского неосоветского режима. Во-вторых, все это наглядно свидетельствует: раздрай в высших эшелонах нарастает. И он уже дошел до той точки, когда по крайней мере некоторые его активные участники готовы искать союзников за пределами властной вертикали.

Пять лет контрастного душа

Что же ждет нас всех впереди? Если говорить о том, что будет ощущать в ближайшее время обычный (и не очень обычный) человек в России, то впереди — примерно пять лет нарастающего сумасшествия и контрастного либерально-репрессивного «душа». Когда власть будет то закручивать гайки, вбрасывая новые репрессивные законы и разворачивая новые масштабные преследования, то будет пытаться оседлать объективно нарастающий тренд на либерализацию. И, к сожалению, во всем этом свистоплясе неизбежно будет оторвана не одна голова, и часто — светлая голова… Но самое главное, сейчас уже нужно думать не столько о том, как будет происходить Перестройка 2.0, сколько о том, что состоится по ее итогам.

И именно этот разговор — разговор наиважнейший и наисерьезнейший — мы намерены в ближайшее время начать на страницах «Харбина». И к этому разговору мы приглашаем всех наших читателей, единомышленников и друзей.