Как укорачивали поводок

Власть все время пытается набрать популярность, прикупая очередного деятеля культуры. То известному сатирику пожаловали орден; то картонного оппозиционера Михаила Шаца вернули на телеканал СТС, теперь вот Нюту Федермейсер подрядили побатрачить на московскую власть. Ну конечно, никогда такого не было и вот опять! Да разве с интеллигенцией в нашем отечестве бывало иначе? Ее всегда либо прикупали, либо гнобили. А чаще и то, и другое сразу.

Какая бы власть в России ни была – самодовольная монархическая, кровожадная большевистская, тупая позднесоветская или воровская нынешняя, она всегда понимала, что совсем без интеллигенции не обойтись. Не только потому, что кто-то должен учить, лечить и проектировать, но и потому, что даже самому опущенному народу надо иногда что-то почитать, послушать, спеть и посмотреть. Все эти отдушины создают и лелеют люди творческие, поэтому их надо держать под контролем. На поводке.

Проблема с творческой интеллигенцией у российской власти всегда была одна – какой длины оставить поводок? Оставишь длинный – распояшутся до бунтарского неприличия, свободы потребуют. Ужмешь до короткого – скиснут, замрут и вообще творить перестанут. Проблема.

Выверенной длины поводка никогда не было, его то укорачивали, то удлиняли. Поэтому интеллигенция не скучала, да и жандармы тоже. Одного и того же человека могли прижать до смерти или приласкать до отвращения. Чаще, правда, в обратной последовательности.

В сталинские времена от советских писателей требовалось не только писать «правильные» стихи и прозу, но и подписывать открытые письма с призывом расстреливать «шпионов» и «врагов народа». Большинство подписывали, даже те, кого трудно заподозрить в большевистской тупости или идеологическом ослеплении. В этом жанре отметились Виктор Шкловский, Андрей Платонов, Юрий Тынянов, Исаак Бабель, Константин Паустовский, Василий Гроссман, Михаил Зощенко, Юрий Олеша. Стихи, восхваляющие Сталина, писали Александр Вертинский, Осип Мандельштам, Анна Ахматова.

Конечно, времена были суровые, не чета нынешним, и за отказ от подписи могли расстрелять. Или еще хуже – сгноить близких. Поэтому не бросим в них камень, но отметим, что такой была плата за публичность, за авторское тщеславие, за тиражи и возможность печататься дальше. Впрочем, это не всех спасало, многим поводок подрезали до размера наручников, а иные и вовсе получали пулю в затылок. Сталинский режим не берег даже своих сторонников, что уж говорить о тех, кого к лояльности принуждали силой или подкупали деньгами.

Спору нет, когда на одной чаше весов жизнь, а на другой – формальная поддержка власти, выбор труден. Но если, как в послесталинские времена, платить надо было уже не жизнью и даже не свободой, а только профессиональной карьерой, обеспеченностью или популярностью? Или даже вообще ничем? Казалось бы совсем другое дело? А результат сплошь и рядом тот же!

Замечательного артиста Аркадия Райкина долго держали на длинном поводке, одаривая творческой свободой. Многое позволяли. Но настала пропагандистская нужда и 4 марта 1970 года Райкина позвали на пресс-конференцию с участием «видных советских граждан еврейской национальности», чтобы они осудили эмиграционные настроения советских евреев. Чтобы они заклеймили их как «сионистское гнездо и оплот международного империализма». Райкин не противился, приглашение принял. Потому что одно дело высмеивать мерзавцев со сцены с их же разрешения, а совсем другое – перечить им в политических мероприятиях. Компанию ему на той пресс-конференции составила и Майя Плисецкая, прима-балерина Большого театра. За возможность и дальше танцевать и радовать публику своим несомненным талантом необходимо было заплатить участием в советском пропагандистском мероприятии. Чтобы весь советский народ видел и понимал, на чьей стороне таланты в идеологической схватке Советского Союза с Западом.

Между прочим, угрозы «запрета на профессию» не были пустыми. В 1957 году во время съемок фильма «Девушка с гитарой» блистательную киноактрису Людмилу Гурченко вызвал министр культуры СССР Николай Михайлов. Он предложил ей сотрудничать с КГБ во время VI международного фестиваля молодёжи и студентов в Москве. Завербовать Гурченко не удалось, она отказалась, после чего подверглась газетной травле и на 10 лет была по существу отстранена от серьезной работы в кино.

А вот поэт Булат Окуджава, 35 лет состоявший в КПСС, награжденный многими советскими орденами и медалями, отмеченный высокими званиями и неплохо печатавшийся, даже несмотря на умеренную фронду, в недолгий срок правления Черненко публично отказался от Ордена почета. И ничего ему за это не было!

Когда в 70-х годах началась кампания травли академика Сахарова, с его публичным осуждением выступили композиторы Георгий Свиридов, Арам Хачатурян, Дмитрий Шостакович, Родион Щедрин, кинематографисты Александр Алов, Сергей Бондарчук, Сергей Герасимов, Лев Кулиджанов, Роман Кармен, Владимир Наумов, Вячеслав Тихонов, Людмила Чурсина и многие другие деятели так называемой советской культуры.

Когда в те же годы грязь полетела в Александра Солженицына, помимо патентованных советских пропагандистов не остались в стороне от этой кампании и его коллеги по цеху Чингиз Айтматов, Юрий Бондарев, Василь Быков, Расул Гамзатов, Сергей Залыгин.

Эти люди не были идейными противниками Сахарова и Солженицына, в кулуарах многие из них поддерживали диссидентов, а на своих кухнях на чем свет стоит ругали советскую власть. В общении они были нормальными, адекватными, интеллигентными людьми. Так что же ими двигало – страх, выгода, здоровый прагматизм? Ведь им даже срок не грозил за отказ от лицемерия! Никакого героизма ради сохранения честного имени тогда уже не требовалось.

Когда Александра Солженицына в 1969 году исключили из Союза писателей, московские писатели Григорий Бакланов, Владимир Войнович, Владимир Максимов, Борис Можаев, Владимир Тендряков и Юрий Трифонов пошли в секретариат писательской организации и выразили несогласие с процедурой исключения. Они могли бы просто промолчать, но сочли это недостаточным.

По другому поводу в знак протеста отказались от членства в Союзе писателей Василий Аксёнов, Инна Лиснянская и Семен Липкин. Это была яркая демонстрация презрения к традиционным советским ценностям. 1979 год. Никого из них не посадили.

О постсоветском вегетарианском времени и говорить нечего – поводок нравится только меркантильным проходимцам, мазохистам и цепным псам государственной пропаганды.

Вывод прост: укорачивать или удлинять поводок власть может только тем, к кому он прицеплен. Сбросил поводок – ты свободен! Конечно, свобода не синоним благополучия, за нее приходится платить. И по правде говоря, это главный вопрос сегодняшнего дня: чем мы готовы заплатить за свою и общую свободу? За право выбора. За свою репутацию и доброе имя.

Александр Подрабинек