Формирование «новой исторической общности — советского народа» было одной из важнейших целей руководства СССР, официально объявленной и никогда не составлявшей тайны. Более того, считалось, что такая общность уже сформировалась. Однако в 1991 году выяснилось обратное: что «новая общность» была лишь декоративной ширмой, скрывавшей реальную национальную идентичность — и реальные противоречия. И после того, как над Кремлем был спущен красный флаг, ширму эту следовало сдать в музей и забыть. Но на деле все вышло сложнее: призрак новой общности оказался химерой, которая вновь вторглась в реальный мир уже в период путинского неосоветизма. И вторжение это, как мы видели 9 мая, оказалось достаточно успешным.
На протяжении последних лет каждое празднование 9-го мая в РФ (а также в тех странах, где имеются значительные скопления действительных или бывших граждан РФ) поражает своим абсурдом. Фальшивые ветераны чуть ли не с маршальскими погонами, якобы «священные» для празднующих граждан ленточки, которые повязывают и на водочные бутылки, и на сумки, и даже на обувь, скидки на посещение стриптиза по случаю «великой победы» и, конечно, же, безконечные игры с переодеванием. Взрослые и дети, кто лишь в фуражках, а кто в полном обмундировании, гологрудые мамаши в гимнастерках и даже прикормленные в последнее время властью рогожские старообрядцы, сочетающие красные косоворотки с красноармейской пилоткой с пентаграммой… Все это производит вполне закономерное впечатление сумасшедшего дома. Или, если угодно, какого-то советского Хеллоуина.
И вот как раз последняя ассоциация может оказаться очень и очень точной. Ведь если мы видим абсурд, но не видим системы, то это не обязательно значит, что системы нет. Просто мы не подобрали пока подходящего теоретического ключа, который бы нам эту систему вскрыл.
И ключ такой имеется. По большому счету, нужно лишь изменить угол зрения.
Новый народ?
Предположим, что весь этот девятомайский карнавал в действительности непосредственно не связан ни с русским народом, ни с русской культурой. А является своего рода массовой фольклорной манифестацией зарождающейся и крайне примитивной этнокультурной общности — советской. И в этом случае, все сразу станет вполне понятным.
Например, всеобщее переодевание в военную форму периода советско-германской войны кажется странным только в том случае, если рассматривать ее как военную форму. Но если рассматривать это как традиционный этнический наряд советских, картина становится ясной и логичной. Действительно, вполне естественно, что шотландцы по праздникам носят килт, украинцы — вышиванку, русские — косоворотку или азям, а советские — советскую гимнастерку. И одевают в это своих детей.
И стриптиз с использованием воинской символики при таком подходе становится более-менее приемлемым. Ведь если в США стриптизерша выступает в ковбойской шляпе, это не значит, что она хочет оскорбить память колонистов-первопроходцев. Просто шляпа ассоциируется с неким национальным колоритом. Вот и у советских гимнастерки-пилотки — это их этнокультурный колорит, который может использоваться очень широко без намерения кого-то обидеть.
Наконец, даже идиотизм современного эрэфийского кинематографа «про войну» в этом случае выглядит гораздо менее идиотским. Поскольку советско-германская война в данном контексте — это не реальная история и память, а эпос данной народности. И если в «Одиссее» и «Иллиаде» герои общаются с богами и забарывают циклопов, и об этом снимают фильмы, то почему бы тогда не снять кино и про другую сказочную историю — например, про 28 панфиловцев? Вы же не будете требовать от прокуратуры, чтобы она подтвердила существование Гэсэра или Гильгамеша.
И даже феномен вечно молодых ветеранов, которых становится больше год от года, также становится естественным и логичным, если рассматривать их не как реальных ветеранов, а как необходимую функцию любой примитивной или архаичной этнической культуры.
В рамках советского сообщества, ветеран — это своего рода жрец-прорицатель, друид, носитель высшей мудрости. Активного участия в социально-политической жизни он не принимает, но периодически может вмешиваться, определяя сакральные границы дозволенного. Кроме того, для любого важного дела требуется его благословение.
Само собой, что сообщество будет нуждаться в нем вне зависимости от того, есть или нет живые участники войны. К тому же, подлинные ветераны могут не соответствовать своей роли (скажем, придерживаться «не тех» взглядов). Поэтому нужен какой-то заменяющий механизм инициации ветеранов, помимо реального участия в боевых действиях в 1941-45 гг. И такие механизмы уже есть, причем вполне официально, когда ветеранский статус весьма щедро распространяется на разных «приравненных» лиц. Параллельно наблюдается выработка иных, неофициальных путей инициации. Например, феномен «ряженых», которые украшаются всеми мыслимыми орденами и значками и приходят в форме на 9 мая — и при этом принимаются в целом благожелательно — можно рассматривать как один из вариантов альтернативного «посвящения».
Естественным становится и почитание Сталина. Ведь почитают же монголы Чингисхана, при том, что многие другие народы, с Чингисханом ранее знакомые, его совсем не любят. Да и со своими подданными он обращался не слишком мягко. Но — ничего не попишешь, для монгольского этнонационального мифа это фигура системообразующая. И потому в Монголии сразу же, как только ослаб надзор московского «большого брата», началась всеобщая «чингисханизация». Параллель со Сталиным тут столь очевидна, что не стоит ее отдельно проговаривать.
В общем, все становится логичным, естественным и понятным. Но только в том случае, если мы признаем, что советские — это недавно зародившаяся и крайне слаборазвитая этнокультурная общность, в основе идентичности которой лежит эпический миф о «Великой Отечественной войне».
Расцвет индуцированной «этничности»
Однако есть ли основания для того, чтобы признавать советских отдельным, пусть еще только зарождающимся, народом? Несмотря на то, что данное сообщество проявляет целый ряд признаков и качеств, характерных для самостоятельного этноса, с основаниями тут изрядная путаница.
Прежде всего, бросается в глаза крайняя бедность культуры и традиций, из которых формируется советская идентичность. Ведь и в самом деле, кроме красноармейской формы времен советско-германской войны, нескольких военных песен и перловой каши из полевой кухни и водки в качестве главного национального деликатеса, здесь ничего нет. И в этом смысле аборигены Океании или Австралии обладают несравненно более богатым культурным наследием. То же можно сказать и о традиционных этнических социальных институтах. Все они, в конечном счете, сводятся к «понятиям» (от «дворовых» до «воровских»), и вполне сопоставимы с аналогичными социальными механизмами у самых слаборазвитых первобытных племен. Причем преимущество почти наверняка окажется за папуасами и бушменами.
При этом мы также не можем не заметить, что большинство советских — это люди пусть и поверхностно, но связанные с русской культурой. То есть с культурой, которая по состоянию на начало XX века была естественной и далеко не самой последней частью европейского культурного пространства.
И вдруг, на таком субстрате, у нас возникает квазиэтническая общность, по всем своим характеристикам уступающая коренному населению африканского буша. Естественным путем такое случиться не может в принципе. Но путь и не был естественным.
Процесс формирования «советского народа» с самого начала был запущен искусственно и сверху — геноцидной коммунистической властью. И являлся ничем иным, как попыткой создать нового — коммунистического — человека, который должен был заменить своего реакционно-буржуазного предшественника. Вследствие этого, советская идентичность изначально базировалась на
1) тотальном отрицании всего предшествовавшего историко-культурного, религиозного и ценностного наследия и 2) жестком следовании коммунистической идеологии.
Последнее сказывалось двояко. С одной стороны, марксистско-ленинская догма была корнем, из которого большевики усиленно высасывали новую, советскую идентичность. С другой стороны, ее жесткая политическая привязка мешала формированию собственно этнических черт. Точно также, как советский патриотизм был в действительности не патриотизмом, а преданностью вполне конкретной тоталитарной политической партии, так и принадлежность к советскому народу в классический советский период означала, в первую очередь, соответствующую политическую позицию.
Поэтому, хотя в СССР и предпринимались немалые усилия для того, чтобы превратить советских в новый народ (достаточно вспомнить многочисленные попытки внедрения «советских обрядов и ритуалов», и т.п.), на деле «советскость» оставалась, в первую очередь, идентичностью мировоззренческой и политической, но не этнической.
В путинской неосоветской РФ этот барьер был успешно преодолен. Ведь формула неосоветизма как раз и состоит в том, что он сохраняет советский правящий слой, частично — советские политические, экономические и социальные практики, но при этом отказывается от марксистско-ленинской идеологии. (По крайней мере, в ее цельном и, так сказать, классическом, виде.) В этих условиях советская идентичность, утратив жесткую политическую привязку, получила возможность развиваться по тем же принципам, что и обычная идентичность этническая. И процесс этот идет достаточно активно — главным образом, потому, что не позднее 2007 года Кремль начал его активно поддерживать и стимулировать. А главной точкой сборки оного процесса, как мы уже не раз говорили, стало 9 мая и культ «Великой Отечественной войны».
Именно этим и объясняются все те несообразности, которые мы видим в развитии данного «народа». Да, он генетически связан с русской культурой, но эта связь на протяжении целого столетия последовательно и целенаправленно разрушалась. Более того, советская идентичность агрессивно противостояла идентичности русской. Естественным образом подобное случиться не могло, но оно и не случилось естественно — весь процесс квазиэтнического формирования осуществлялся тоталитарным государством, причем одним из основных стимулов был террор.
Коротко говоря, советский народ — это эдакое творение марксистко-ленинского Франкенштейна, выпущенное в более-менее нормальные мир и пытающееся найти в нем свое место.
Получается плохо.
Это Тарзан, но это — наш Тарзан…
Теоретически, самое простое решение — это признать факт появления новой народности, и попытаться с ней разойтись миром, даже и посредством территориального размежевания. Однако этот вариант невозможен по целому ряду причин.
Во-первых, советские — общность искусственная, и в результате такой индуцированной этничности полноценный этнос сложится не может. А неполноценность в данном случае означает неизбежный паразитизм.
Во-вторых, этот паразитизм мы постоянно и наблюдаем. Советские постоянно пытаются присвоить себе достижения тысячелетней России. Но это полбеды. Вторая половина состоит в том, что они и одной сотой этих достижений эффективно пользоваться неспособны. Ибо незнакомо, сложно и непонятно. И потому любое фрагментарное и примитивное заимствование сопровождается значительно более масштабными разрушениями. Лучше всего это видно на материальных примерах — см. ситуацию с сохранением архитектурного наследия по всей России. В нематериальной сфере потери исчислить невозможно, однако масштабы их не менее значимы.
В силу этого, размежеваться с ними невозможно. Потому что нам-то они не нужны, а вот мы им — необходимы. Они нами питаются.
В-третьих, советских изначально воспитывали на ненависти к исторической России, в которой была соха и рабочих мучили, а теперь, благодаря им, атомная бомба и Гагарин на орбите. Себя они считают хозяевами России по праву революционного завоевания, и потому договариваться о чем бы то ни было решительно не хотят.
В силу всего этого, никакого мирного сосуществования русских и советских быть не может. В лучшем случае, возможна ненасильственная конкуренция, в худшем — полноценная и крайне жестокая война. По понятным причинам, нам хотелось бы избежать второго и успешно осуществить первое. И здесь для начала нужно ответить на вопрос: а что вообще нужно делать с этой советской общностью? Есть ли в принципе смысл работать с этими людьми?
Пока еще смысл — есть. Поскольку советский «народ» — явление искусственное, с ним еще вполне можно справиться. Следует понимать, что советский человек — это не природный дикарь. Это нормальный европейский человек, которого во младенчестве вырвали из его цивилизационной семьи, и воспитали этаким истерично-агрессивным Маугли бешеные обезьяны. И сейчас, в пору путинского неосоветизма, пред нашими глазами предстал уже подросший Тарзан, который обмотал свое нагое тело «знаменем Победы» и вопит на весь лес о собственной исключительности. Зрелище малоаппетитное, но сей Тарзан, однако же, по своим базовым характеристикам остается обычным европейцем, пусть и запущенным. А значит, при правильной работе (просветительской и пропагандистской) его можно привести хотя бы в относительную норму. Британского лорда из него не сделаешь (это задача для будущих поколений), но вот научить адекватно себя вести — можно вполне.
Но при этом нужно понимать: исторические сроки нас поджимают. Ближайшие лет пятьдесят будут решающими. Если советские в этой гонке обойдут русских, то дальше уже шансов что-то поменять не будет. Тогда Россию ожидает уже окончательная деградация и исчезновение. А русские если и выживут, то примерно также, как византийские ромеи — в виде очень маленьких общин, разбросанных по пространствам своей бывшей Империи, известных и интересных разве лишь этнографам.
Все прочее — уже детали, о которых нужно говорить отдельно.
