Протесты в регионах означают, что эпоха "путинской стабильности" в РФ завершается. Российская демократия может от этого как выиграть, так и проиграть, предупреждает Константин Эггерт.
Волоколамск, Тверь, Магас, Якутск, теперь Архангельск… География протестных акций в России неуклонно расширяется. Несколько тысяч человек, которые устроили митинг против строительства мусорного полигона в 350-тысячном Архангельске, не стали спрашивать санкции начальства, а начальство, в свою очередь, решило все же силу не применять. Это не останется незамеченным городской общественностью. И хотя в каждом регионе проблемы и требования людей свои (в Ингушетии — отношения с Чечней, в Архангельске — мусор, в Якутске — миграция), общие черты у всех протестов есть. И, похоже, это уже тенденция.
С помощью денег решаются не все проблемы
Во-первых, наиболее крупные выступления касаются не столько зарплат, пенсий и прочих выплат (на которые власть, как правило, все же может изыскать деньги в критической ситуации), а более масштабных проблем, которые ни местные начальники, ни Кремль не способны решить в одночасье — если способны вообще. Это не значит, что денежная тема людей не волнует. Однако привычка адаптироваться к ситуации и выживать плюс отсутствие сколь-либо влиятельных общественных организаций, защищающих трудовые права (например, профсоюзов), затрудняют такого типа протесты.
Правящей верхушке от этого не легче. Утилизация мусора — многомиллиардный бизнес, отданный под контроль самых приближенных к Путину олигархов. Сказать условному Ротенбергу или Абрамовичу «сорри, но из-за протестов создание свалки придется отменить» может разве что сам Владимир Владимирович.
Закон о референдуме в Ингушетии влияет на хрупкую структуру межнациональных отношений на Северном Кавказе и затрагивает престиж Рамзана Кадырова — по сути, политика номер два в России, зависящего только от Путина. Тут все еще хуже, чем со свалками. Если некоему олигарху можно сказать «забудь пока про мусор в Архангельске, а мы тебе эту потерю компенсируем где-то еще», то на Северном Кавказе любое решение кого-то оставит недовольным и обиженным.
Протесты в Якутии против приезжих из Центральной Азии скорее исключение: ксенофобии в сегодняшней России за последние десять лет стало заметно меньше — «местные» постепенно привыкают к «чужим». Но, если предположить, что проблема с интеграцией мигрантов в том же Якутске есть, то ее тоже не решишь одним распоряжением — хоть местного правительства, хоть администрации президента. В общем, наличие денег (а они у Кремля есть и будут еще долго) не гарантирует решение проблем, волнующих граждан.
Уважай граждан и не трать казну
Потому что, это во-вторых, во всех протестах лейтмотивом проходит требование уважать людей. Именно гражданское достоинство становится важным для медленно растущего активного меньшинства. Сами власти этому очень активно способствуют. Например, в Архангельске губернатор Игорь Орлов назвал протестующих «шелупонью», чем сильно увеличил их число. В-третьих, протесты постепенно начинают затрагивать и самого президента. Требования отставки Путина стали периодически звучать на митингах, хотя пока и не так часто. Эрозия доверия не только к пресловутым «боярам», но и к «царю», налицо.
В-четвертых, недовольство кремлевскими войнами (в Сирии — прежде всего) становится все более заметным. Это слышно в эфирах региональных радиостанций и видно в сети. Такое «прозрение» вовсе не значит, что россияне хотят вернуть Украине захваченный Крым. Впрочем, вопрос «сколько нам стоит Донбасс?» звучит все чаще.
Это — новый для власти вызов. Вплоть до 2019 года милитаристская истерия была очень эффективным способом воздействия на общество. А теперь очередную «маленькую победоносную войну», если Кремль решит ее начать, объяснить людям будет труднее.
Левая волна
Казалось бы, все хорошо. Но есть и пятая особенность происходящего. И она вызывает беспокойство. Все чаще протесты проходят под красными флагами с серпом и молотом. И все чаще — под антимосковскими лозунгами, особенно в регионах, где создают мусорные свалки.
Москва стала символом неправедно нажитого богатства для многих в российской провинции. Скажу больше — символом капитализма. «Капитализм» и «рынок» — для миллионов сегодня даже сильнее вызывающие раздражение слова, чем «демократия». Я и сам вижу рост левых настроений, когда езжу по регионам.
В Москве, Санкт-Петербурге и других городах-миллионниках те, кто семь-восемь лет назад выходил на демонстрации против режима, либо ушли в частную жизнь, либо приспособились, либо уехали за границу. Столичные оппозиционеры балансируют между желанием понравиться народу и боязнью поднять левую волну, которая их же и сметет. Участившиеся в последнее время разговоры о справедливости как о главном лозунге оппозиции Путину внушают многим страх.
Ведь справедливость чем-то напоминает терроризм: для кого-то террорист — негодяй, а для кого-то — борец за свободу. Так и со справедливостью. Для кого-то она значит честную уплату налогов и равенство перед законом, а для кого-то — отъем поддержанного Ford Focus у соседа Ивана Петровича. Справедливость без милосердия, права и свободы означает власть толпы.
Путинский режим будет пугать городские средние классы «красной угрозой»: лучше нынешние кремлевские, чем коммунисты с красными стягами и во главе озлобленных масс. И для многих это может оказаться убедительным аргументом. Демократическая оппозиция не может позволить себе плыть по течению. Россия на пороге новых перемен. Нельзя дать им закончится триумфом тех, кто громче всех прокричит «Все отнять и поделить!»
Автор: Константин Эггерт — российский журналист, ведущий программ телеканала «Дождь». Автор еженедельной колонки на DW. Константин Эггерт в Facebook: Konstantin von Eggert
