Александр Морозов – об управлении ожиданиями
ВЦИОМ зафиксировал, что доверие к Путину продолжает падать, а число тех, кто считает, что он хорошо справляется работой на посту президента, остаётся высоким. Что означают эти на первый взгляд парадоксальные цифры? Как это может совмещаться? Ответ довольно прост: население считает, что политический курс, проводимый Путиным, в целом правильный, Путин делает что может, но при этом граждане не верят в то, что он «сможет».
Иначе говоря, это «сочувственное недоверие». В формате «Старый конь борозды не испортит, но и вспашет неглубоко». И если осенью прошлого года, когда впервые были зафиксированы эти цифры падения, можно было целиком связать их с пенсионной реформой, то теперь уже надо смотреть на ситуацию шире. Скорее всего, новые показатели связаны не с конкретными неудачными шагами властей, а с закрепляющейся тенденцией: Путин хотя и «старается», но обстоятельства выше его возможностей.
Влияют на ситуацию два долгосрочных фактора. Первый – смена «ожиданий роста доходов» у населения на «ожидание потери доходов и сбережений». По официальной статистике, реальные доходы населения падали с 2014 по 2017 год. В 2018 году правительство предприняло различные меры, чтобы переломить этот тренд. Отчёты Росстата и правительства свидетельствовали о том, что падение остановлено, но граждане этого не почувствовали, домохозяйства сокращают расходы. Неопределенность, связанная с ослаблением рубля, с ожидаемой инфляцией, с налоговой политикой, продолжает воспроизводить атмосферу плохих ожиданий.
Второй важный фактор, влияющий на формирование «сочувственного недоверия»: население слишком долго видит изнурительную борьбу путинских бонз за дворцы и яхты. Разоблачения набегают непрерывными волнами, но это не влияет на социальное самочувствие населения. Путин не может переломить плохие ожидания падения доходов и вопиющую демонстрацию социального неравенства.
Один из работающих с Кремлем социологов сказал мне: «Проблема не в падении доверия, а в том, что меняется «качество поддержки» Путина. Хотя фонд «Общественное мнение» и не оглашает этот вывод, но его цифры говорят о том, что в прошлом 2/3 опрошенных поддерживали Путина «позитивно», активно одобряли, а сейчас 2/3 поддерживают от отсутствия альтернативы».
Что можно сделать? Заявки, поступающие к Путину, у всех на виду. Владислав Сурков предложил вовсе игнорировать данные социологических опросов (доверие «глубинного народа» к своему вождю не может быть выражено никакими опросами, оно имеет мистический характер, доверие всегда равно самому себе). Генеральный штаб предлагает усиливать «американскую угрозу» («Троянский конь» генерала Герасимова). Часть политической верхушки с ноября 2018 года начала прощупывать, насколько может сработать идея присоединения Беларуси к России. Алексей Чадаев (из аппарата спикера Государственной думы Вячеслава Володина) предлагает признать путинское двадцатилетие самым счастливым периодом жизни народа и закрепить это счастье неким новым «договором между человеком и государством», то есть начать процесс принятия новой Конституции. Андрей Турчак, которому поручена «Единая Россия», пытается уже год выполнить требование Путина насчёт того, что «партия должна быть ближе к людям». Путин требовал этого от высшего чиновничества и в новом послании к Федеральному собранию. Но очевидно, что требование «быть ближе к людям» не может в такой системе власти породить ничего, кроме бюрократической кампании. Глава Центральной избирательной комиссии Элла Памфилова ведь весь 2018 год пыталась добиться отмены муниципального фильтра на выборах, считая, что это как-то оживило бы «задушенную демократию» и в целом приободрило бы население повышением конкуренции на выборах. Но ничего не вышло: система обладает внутренним сопротивлением.
Могут ли эти и подобные идеи компенсировать возникшее у населения ощущение: «Всё хорошо, но плохо»? Очевидно, нет. Задача Путина заключается не в том, чтобы что-то реально изменить к лучшему (это невозможно), а в том, чтобы перефокусировать «ожидания» («Политика есть искусство управления ожиданиями»). Но сам Путин сделать этого уже не может. Его личный ресурс управления ожиданиями за 20 лет пребывания у власти иссяк. Можно идти путем эскалации конфликта с Западом, можно затеять конституционную реформу, можно просто запретить публикацию социологических данных. Но «сочувственное недоверие» уже никуда не денется. С какой бы энергией этот конь ни пахал, он уже не управляет ожиданиями.
Александр Морозов
