Митинг против «суверенного Рунета»состоялся: более 15 тысяч граждан собралось в Москве, протестовали люди и в Питере, и в Воронеже, и в Хабаровске. Митинг провалился: что такое эти жалкие тысячи, когда заявленная тема касается практически всего населения страны? Такие акции — это вообще позорище. Нельзя согласовывавать свои протесты с властью, изображая оппозицию. Порядочным противникам режима незачем туда ходить.
Демонстрации несогласных все еще вызывают живые чувства и споры внутри сообщества, но взаимного раздражения и недоброжелательства в них больше, чем живости, причем уже с давних пор. Лет пять как минимум. Ясно, кто по-настоящему виноват, но непонятно, что делать и куда идти, а куда не ходить. Потому даже в речах натужных наших оптимистов, радующихся любой возможности за кого-нибудь проголосовать и где-нибудь вместе собраться, слышатся депрессивные нотки. Эти речи мало кого убеждают. Что уж говорить о тех, кто полемизирует с оптимистами, готовясь достойно встретить наступающую, не ровен час, эпоху тотальных репрессий — в тюрьмах и лагерях. Такого рода обращения и авторские колонки окончательно ввергают демократически настроенных россиян в тоску и апатию.
Оптимисты утверждают, что при советской власти всяко было хуже, и это чистая правда, но она не утешает. Полемизирующие с оптимистами и прочими соглашателями предлагают жить так, словно никакого Путина нет и в помине, как они раньше жили, игнорируя коммунистических вождей, но это не каждому по силам. Кроме того, если в обозримые сроки американцы вновь обидят пригожинских троллей и северокорейский интернет имени сенатора Клишаса станет в России явлением повсеместным, то игнорировать данное явление будет затруднительно.
Правы, конечно же, все, ибо любой из тезисов бесспорен. Митинг состоялся. Пользователи Рунета в массе своей слабо осознают, что сулит им новый закон. Согласованный митинг, сопровождаемый повальными обысками при входе, изъятием баннеров и точечными арестами митингующих, — это злая пародия на демократию.
Однако проблема в другом.
Проблема в том, как бы сбавить накал страстей и дискуссий сторонников разрешенных протестов с противниками, соглашателей с непримиримыми, оптимистов с отчаявшимися. И так тошно, а тут еще эти разборки, не то чтобы совсем уж бессмысленные, но тупиковые.
Известно же, что невозможно спорить с чужим жизненным опытом, мировоззрением, символом веры. В иные времена подобные диспуты бывают полезны: в них подчас рождается истина. Сегодня в них рождаются одни лишь недоразумения и обиды, и если предположить, что в работе с несистемной оппозицией администрация Кремля ставит основной целью раскол и разброд, то задача эта решается успешно. Стараниями самих оппозиционеров.
Отчасти происходящее закономерно и связано с общим состоянием дел в стране. Фашизм не фашизм, а реакция в России торжествует, социум задавлен, поражение либералов в столкновении с властью обрело некие завершенные черты, и в этих условиях они естественным образом сводят счеты друг с другом. При этом одни полагают, что надо же что-нибудь делать, — и шествуют по городу в отведенном загоне, и бранят равнодушных соотечественников, не желающих к ним присоединяться. Другие презирают и этих, и тех.
Обстоятельства таковы, что трудно, сцепив зубы, не смиряясь, но и не озлобляясь, принимать время как оно есть. Размышляя о причинах неудач и помня, что эпохи в России сменяются с железной последовательностью и Путин не вечен, видали мы любимых руководителей и покруче нынешнего царя. А что касается выбора сограждан, то они вольны в своих предпочтениях и поступают так, как бог на душу положит.
Кому нравится, тот единоборствует с начальством в загоне. Кому не нравится, тот критикует единоборствующих. Кому все до фонаря, тот даже и не знает, что в Москве, Питере, Воронеже, Хабаровске прошли протестные акции, и, вероятно, сильно удивится, когда вместо свободного Рунета в одно прекрасное утро обнаружит у себя в гаджете суверенный Рунет. В конце концов мы же демократы и должны уважать всех: согласных и с нами и с ними, а также тех, кому все до фонаря.
Заодно, если окончательно успокоиться и заняться тихой аналитикой, то можно и побеседовать с несогласными между собой. Собравшихся на вчерашний митинг спросить, чувствуют ли они себя победителями и твердо ли уверены в том, что завтра сенатор Клишас раскается и лично проголосует против своего законопроекта? У знаменитого диссидента поинтересоваться: а вот если бы в самые глухие годы, не при Горбачеве, с дозволения советской власти можно было митинговать против советской власти, то он бы пошел? Вопросы эти не принципиальны, но нужны нам для того, чтобы хоть немного сблизить позиции спорящих. Помочь им, что ли, постичь предмет спора.
Впрочем, никто ни в чем не уверен, но надо же что-то делать. Поэтому хорошо, что митинг на проспекте Сахарова состоялся и горстка людей высказала свою точку зрения, отличную от мнения законодателей. Не очень хорошо, что для этого пришлось подвергнуться унижениям. Совсем плохо, что законопроект, вероятно, станет юридической нормой. Но разве мало у нас юридических норм, которые ни один нормальный человек не считает законом и обходит при любой возможности. Обойдем и эту.
Илья Мильштейн
