Владислав Иноземцев, экономист: Мне кажется, после 12-го года мы живем в совершенно другой стране, даже не после 14-го – после 12-го. Именно с этого времени мы повернули серьезным образом обратно во всех отношениях. Мы снова имеем гонку вооружений, мы снова имеем конфронтацию с Западом. И опять-таки всё, что мы видим сегодня с точки зрения экономической политики, внутренней политики – я думаю, что ситуация только ухудшается.
Я вполне понимаю, к какому идеалу мы идем, и он довольно близок, на мой взгляд, уже. Он фактически построил это идеальное общество, которое он хотел построить. Теперь вопрос заключается в том, что нужно поддерживать это состояние, не давать ему выйти из равновесия, которое, собственно, с трудом было достигнуто. Поэтому, я думаю, что возвращение обратно к какой-то либерализации малореально.
Я постоянно слышу от уважаемых людей о том, что Путин вот-вот должен понять и задуматься над тем, с чем он оставляет страну, что он хочет сделать народу лучше…
Постоянно проходит мысль о том, что в любом случае как бы определенная высокая цель стоит на его повестке дня, я с недоумением отношусь к такого рода заявлениям и всегда относился, может быть, не с первых дней его правления, но достаточно давно уже стало ясно.
Инесса Землер: Вот мне как раз казалось, что поворот произошел не в 14-м году, а раньше, еще в начале того десятилетия. Начало нулевых. Нет?
В.Иноземцев: Нет. Уж если мы пошли совсем далеко, то я хочу сказать, что, мне кажется, что в начале нулевых случилось очень немного новаций. Потому что голосовать сердцем мы начали в 96-м, поддерживать сепаратизм в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье мы начали в 92-м. Сращивать государство с бизнесом мы начали еще при товарище Чубайсе. А уж показывать Западу кузькину мать с «разворотом над Атлантикой» и с «походом на Приштину» — еще в 99-м году.
Поэтому, мне кажется, то поворот от более-менее нормального демократического общества с западными ценностями — он начался после Горбачева, а не после Ельцина. И в этом смысле Путин прекрасный воплотитель всех идеалов конституции 93-го года и идеалов 96-го. И тот поворот, который был сделан, он до 2008-го года, на мой взгляд, все-таки оставался, скажем так, в другую концептуальную реальность, но в реальность, у которой тоже были определенные правила. Эти правила предполагали отсутствие пожизненного правления, определенные формулировки норм закона и так далее, и в какой-то мере выборность и прочее.
Вот после попытки перейти, скажем, к системе китайско-мексиканской, когда одна партия может править вечно, но сменяя лидеров определенным образом, как бы предсказуемым путем, – вот просто начали эти попытки, но они не получили новый адрес. Поэтому я считаю, что у нас в стране были как бы три этапа, если последние 40 лет брать. Это этап перестройки и поворота к нормальному цивилизованному миру, когда власть может сменяться демократическим путем. Все-таки единственный раз, когда власть сменилась в 90-м, 91-м годах, когда Ельцин выиграл выборы свободные и сменил тех, на кого ставил Кремль. С тех пор это ни разу не происходило.
Второй этап – это был период, начиная с 92-го года по 2008-й, когда власть декларировала сменяемость этой власти даже контролируемую первого лица, и она это выполняла, когда она гарантировала определенную независимость суда, определенную независимость прессы, возможность независимых выборов, тех же самых выборов губернаторов до какого-то времени.
И после этого такой непонятный переходный период 8-го – 11-го годов. И после этого как бы третье такое состояние, которое на сегодняшний день пока, на мой взгляд, выглядит довольно стабильно и имеет серьезные шансы существовать еще долгое время. Это персоналистский режим. Его не надо называть авторитарным или еще каким-нибудь. Вопрос не в терминах. Это режим персональной власти. И в этом отношении это то, что отличает от декларативного режима демократии, который был в начале 2000-х годов. А когда этот режим завершается, я, например, не помню случая, когда бы он успешно наследовался бы.
Ну, были там случаи передачи власти по наследству от отца Алиева к сыну, от отца Асада к сыну. Сомоса в Никарагуа тоже это дело продвигал. Но в любом случае если мы вспомним более типичные случаи, мы увидим, что все-таки долго такого рода режимы после их создателей не живут. Это и Салазар и Франко, режимы в Парагвае и так далее. Тем более, все-таки России — это страна не арабского мира, это вполне европейская держава. Поэтому, мне кажется, что, конечно, это режим, который ограничен земной жизнью Путина и всё.
