Александр Скобов: В защиту Дмитрия Быкова
Очередная патриотическая истерика на первый взгляд кажется бредом. Далеко не сразу можно понять, на что же обиделась державно озабоченная публика, завалившая Генпрокуратуру типовыми доносами с требованием проверить недавние высказывания Дмитрия Быкова на соответствие закону о реабилитации нацизма («закону Яровой»).
Фактически Быков повторил свой старый тезис о превосходстве «советского проекта» над нацистским в силу содержавшейся в его идеологии модернизационно-гуманистической компоненты. Выразил он эту мысль, с моей точки зрения, в крайне неудачной форме, да еще и с весьма шаткой аргументацией. Потому что в определении отношения «советского социума» к Гитлеру «еврейский вопрос» уж точно не был главным. Сводить все к нему просто глупо, а именно так можно понять выступление Быкова. Но с самим-то тезисом я как раз согласен. Это как раз правые либералы нещадно щипали Быкова за «ностальгию по совку» (об этом я писал в заметках «По Быкову: иной взгляд» и «Варварская конница союзников«).
Что же тут не так «патриотам»? Нужно обладать воистину извращенной фантазией, чтобы увидеть в декабрьском выступлении Быкова «реабилитацию нацизма». Нет, понятно, что закон принимали не для того, чтобы было нельзя хвалить Гитлера, а для того, чтобы было нельзя ругать Сталина (об этом я писал еще в 2013 году в статье «От Отечественной к гражданской»). Как оправдание нацизма «державно озабоченные» рассматривают любое осуждение преступлений сталинизма. Но ведь их-то напрямую Быков как раз не касался.
А все дело в том, что на воре шапка горит. Потому что призрак преступлений сталинизма незримо присутствует за кадром. При любом разговоре о превосходстве «советского проекта» над нацистским. Потому что доказательства этого превосходства приходится долго выискивать. Выкапывать их из-под гор останков жертв сталинских преступлений. И уже потом исхитряться, доказывая, что, несмотря на все это, Гитлер был еще большим злом. Именно так, гитлеровский режим был большим злом по сравнению со сталинским, а не сталинский был меньшим злом по сравнению с гитлеровским. Потому что категория «меньшего зла» неприменима к режимам, счет жертв которых идет на миллионы. Оба были абсолютным злом.
Чтобы доказать превосходство «советского проекта» над нацистским, их приходится сравнивать, поставив на одну доску.
Никакие «законы Яровой» не смоют со сталинской империи клейма государства, которое сама история поставила на одну доску с Рейхом Гитлера. Не заставят забыть, что Сталин помог Гитлеру развязать Вторую мировую войну, совместно с ним напал на Польшу и поделил ее. Что вплоть до 22 июня 1941 года он фактически участвовал в войне на стороне Гитлера, помогая ему дипломатическими, экономическими и военными средствами.
Никакие «законы Яровой» не заставят забыть о том, что война против Финляндии была агрессией, «присоединение» государств Балтии было аннексией, а советские солдаты там были оккупантами. О том, что граждане этих стран имели право им сопротивляться. О том, что советская армия тоже совершала военные преступления и то, что их было меньше, чем у гитлеровцев, не делает эти преступления менее отвратительными. Что бойцы советских подразделений, уничтоживших чеченское село Хайбах, такие же мерзавцы и военные преступники, как и эсэсовцы, уничтожившие чешское село Лидице. Наконец, о том, что освободившая страны Восточной Европы от фашизма советская армия принесла им новое порабощение, навязав силой власть идеологически близкого к СССР меньшинства со всеми прелестями тоталитаризма: цензурой, репрессиями, всевластием партноменклатуры и т.д. Власть, от которой народы этих стран избавились при первой возможности.
Нацизм был отрицанием всей ренессансно-просвещенческой, гуманистической европейской традиции. Ей он противопоставил дремучую племенную архаику с ее культом силы и жестокости, апологию звериного начала в человеке. Стремление к подавлению себе подобных нацизм считал естественной, извечной основой человеческой природы. Он считал также естественным неравенство, разделение людей на тех, кто призван повелевать, и тех, кто предназначен только повиноваться. Это была человеконенавистническая идеология в чистом, дистиллированном виде.
Идеология «советского проекта» представляла собой причудливую смесь идей вполне человеконенавистнических (они обосновывали право государства на неограниченное насилие над человеком) и тех самых «общечеловеческих ценностей», над которыми так любят потешаться кондовые «русские патриоты». Она обещала преодоление угнетения и вражды, свободное развитие каждой личности в обществе без неравенства и принуждения. Она выражала извечную мечту людей о справедливом, гуманном, «добром» обществе.
Эта идеологическая ниточка, связывавшая советский режим с европейской модернизационно-гуманистической традицией, позволила ему после всех зигзагов и грязных, подлых интриг в последний момент оказаться «на правильной стороне истории» — в составе коалиции демократических стран против Гитлера. Именно она позволила ему выдержать удар нацистской машины и сломать ей хребет. Единственное доброе дело Сталина. Все остальные его дела были сплошным мраком и ужасом. Но, сыграв огромную роль в разгроме гитлеризма вместе с западными демократиями, советский режим купил себе право на продление своего исторического существования. А вместе с этим правом — шанс на «исправление», на возвращение к истокам.
Нельзя сказать, что советский режим совсем уж не воспользовался этим историческим шансом после смерти Сталина. Постсталинизм Хрущева и Брежнева не стал демократией, но уровень политического насилия снизился на порядок. И ушел из истории он почти без крови. И поэтому мы можем сегодня говорить: во всемирно-историческом плане победа Гитлера над Сталиным была бы куда большим злом.
Но так хорошо рассуждать с высоты Овального кабинета в Белом доме. А вот жертвы сталинского разбоя из государств Балтии или с Западной Украины не обязаны были знать, что во всемирно-историческом плане Гитлер был еще большим злом. У них был другой угол обзора.
Их выбор зачастую определялся тем, от которого из двух режимов пострадали они и их близкие. Далеко не все из тех, кто сделал выбор в пользу Германии, защищали свои классовые привилегии или горели ненавистью к евреям. Равно как не все, сделавшие выбор в пользу СССР, горели желанием устроить ГУЛАГ всем «классово чуждым». И автоматически осуждать, как и автоматически оправдывать что тот, что этот выбор в равной степени несправедливо.
В любом случае, оказавшиеся между молотом и наковальней народы были в своем праве, когда с оружием в руках сопротивлялись сталинскому катку. Они защищали свою свободу и независимость. Они противостояли режиму, не менее чудовищному, чем гитлеровский. Участники антисталинского сопротивления достойны уважения и сочувствия в той же мере, как и участники сопротивления антигитлеровского.
Для «державно озабоченных» само сопоставление сталинского и гитлеровского режимов является святотатством. Государство для них сакрально, то есть оно нам неподсудно и не нуждается в оправданиях. Лишить же государство его сакральной неподсудности для наших «патриотов» означает отобрать у нас историю и идентичность.
Государство, в котором власть считается сакральной, исторические оценки табуированы, а в качестве «главной духовной скрепы нации» используется принудительно поддерживаемая идеологическими запретами гордость за любые свои действия, — это фашистское государство. А выступающие за такое государство являются фашистами. Идеологией наших «державно озабоченных» является русский фашизм («рашизм»).
Цель фашистского государства — лишить людей способности стыдиться постыдного в своей истории. Лишить способности сочувствовать жертвам государственного насилия. Лишить народ совести. Или, как говорили нацистские лидеры, освободить его от химеры совести. Сделать его способным оправдать любую мерзость. И способным совершить любую мерзость.
Стремясь утвердить фашистское государство, пытаясь лишить нас права ставить и обсуждать любые касающиеся истории вопросы, наши «державно озабоченные» взяли на вооружение своеобразное порождение «культуры виктимности». Это так называемое «оскорблятство». Сомнения в непогрешимости их государства, негативные исторические оценки, видите ли, оскорбляют их патриотические чувства. Эти «патриоты» превратились в типичное агрессивное «меньшинство», по любому поводу объявляющее себя ущемленным и обиженным и на этом основании требующее запретов и репрессий. Не выйдет, господа. На сердитых, как известно, воду возят. А что делают с «обиженными», мне не позволяют произнести целомудрие и прогрессивные взгляды.
