Второй день демократии

«Дрались мы, – это к лучшему:
Узнал, кто ядовит»
В. Высоцкий, «Гербарий», 1976

Неизбежность развала колониальной империи на составные национальные государства, похоже, перестала вызывать конвульсии не только у комментирующей публики, но и у некоторых собратьев по перу. Все чаще и чаще появляются публикации, авторы которых осознают невозможность демократических преобразований колониальной империи, и уже открыто призывают российское общество к отказу от имперского характера государственного устройства. Это радует. Это обнадеживает. Но еще более радует и обнадеживает активизация иной части «демократической оппозиции», бросившейся во все лопатки защищать устои империи. Радует потому, что является неопровержимым доказательством того, что обсуждение темы в открытом режиме смертельно для «Русской системы».

Способы защиты империи многообразны, авторы талантливы и опытны, ловко и изощренно перебирают они кнопки и регистры ранимых патриотических душ. О попытках подбросить для обсуждения различные теории, цель которых так или иначе переупаковать империю, я писала в предыдущей статье. Вторым редутом обороны является теория о том, что единственная беда России есть ее уголовно-пацанское руководство. Авторы пытаются убедить нас в том, что достаточно заменить пацанов «оппозиционерами», как в стране буйно расцветут цветы демократии невиданной доселе силы и пестроты. Для большей верности и удобоваримости этой теории самыми широкими слоями социума, авторы взывают к инстинктам – напирают на «украденный у народа триллион». Каждый читатель, независимо от образования и знаний арифметики, начинает тут же, в уме высчитывать свою долю. Нет, конечно же, недостатка и в дамских, мужских и женских парикмахерах, на пенсии заслуживших славу модных философов, успевающих и «гражданской войной» пугануть, и на разницу между «национализмом» и «патриотизмом» указать, и отметить субстанциональное отличие геноцидов «московского» периода от них же «петербургского». Просто диву даешься, какой набор чудовищ, призраков и духов владеет душами «демократов», «либералов» и прочих «оппозиционеров», какая дремучесть царит в головах и какие инстинктивные движения вегетативной нервной системы принимают они за мысли. Читая их, понимаешь, что режим кремлевский не рухнет никогда. А с такими «демократами», «либералами» и «оппозиционерами» – будет жить еще дольше!

Апогея, на мой вкус, защитная имперская реакция достигла утверждениями о том, что мысль о невозможности демократии для одного «народа» при угнетении сотен других, заказана Лубянкой. Очевидно, что оппонентам, по сути, ответить нечего. Дальнейшее же нарастание агрессивности уже и теоретически невозможно. Следовательно, положение о том, что демократия в России a priori и per definitionem невозможна, можно считать доказанным. Пришло время для движения вперед.

Демократу русскому не позавидуешь. И дело тут не в том, что дик он и странен, как голый на льдине, а в том, что противостоят ему, его пламенному сердцу и отчаянным надеждам явления гигантского, необоримого простым смертным, масштаба. Назвать их, значит сделать первый шаг к пониманию. Следующим неминуемо будет признание реальности, а за сим – разработка стратегии борьбы. Стратегическая цель даст известную тактическую свободу в выборе средств, возможностей и путей… Но мы размечтались. Давайте начнем называть…

Вот коротко три из них. На мой взгляд, самые важные.

Демократия vs демократии

Конфликт в том, что демократ русский мечтает о демократии в самой демократичной стране мира. Ни в одной стране на этом глобусе, переполаскивающей всуе слово «демократия», не встретите вы такой воистину всенародной поддержки режима, как в России. Феномен имеет вековые традиции, поэтому дело не в пресловутых 86% поддержки нынешнего «президента», и не в 77% граждан России, избравших его на четвертый срок, и даже не в степени лживости этих цифр, а в соотношении, в том, что число несогласных – тех, кто несогласие готов демонстрировать – гораздо меньше 1%. Но и это еще не вся трагедия. Настоящая трагедия в том, что если поскрести даже этих немногих мужественных вопросом о вообразимостифедеративного устройства будущей России, допускающего свободный выход любого народа из состава федерации, то количество ответивших положительно, т.е. сухой демократический остаток, сократится в лучшем случае на порядок. Другими словами, при правильной постановке вопроса получаем практически единодушное согласие всего народа с властью.

А что есть демократия, как не единодушие народа и власти? Владимир Владимирович вторично нарушил конституцию руками народа, той властью, что единодушно дал ему народ. Это не софизм и не ерничанье, это – реальность. Это – Россия.

Я не поверю ни одному демократу, который станет утверждать, что в России остался пусть хотя бы один-единственный человек, не знающий, что:

– Путин поднялся на трон по трупам жителей взорванных ФСБ домов;

– Путин – вор;

– в театре на «Дубровке» было использовано отравляющие вещества;

– школу в Беслане атаковали с использованием оружия неизбирательного действия;

– в войнах, развязанных Путиным, погибли десятки тысяч…

Пункты информированности российского социума можно продолжать, но и сказанного достаточно, чтобы понять: если народ, зная, не протестует, но наоборот, из года в год избирает воров и убийц в органы власти всех уровней, то власть эта, во-первых, истинно демократическая, и, во-вторых, имеет некую непреодолимую симпатию, известное обаяние и безальтернативность для народа-избирателя. Иными словами, в основе российской Системы Власти лежит нечто более важное, чем воровство, уголовщина и склонность к геноциду не только соседей, но и самого народа-избирателя, нечто, за что народ готов терпеть голод, холод, нищету и техническую отсталость. Это нечто есть колониальная суть России. Она для народа русского безальтернативна. Сакральна.

Народ русский способен вынести все, но только не вид свободного татарина, удмурта или хакаса.

Государство русских

«Российскую империю», как известно, придумал Петр I в первой половине XVIII века. «Русский народ» был присочинен, как необходимый атрибут империи, ее «национальный» стержень. То, что до тех пор носило любительский характер, т.е. насильственная русификация и ассимиляция, стало теперь основой национальной политики государства, а уничтожение целых народов – инструментом создания единого «русского». Подобные рассуждения, при всей их научно-исторической обоснованности и неопровержимости, политически, тем не менее, ошибочны. Более того – крайне вредны. Дело в том, что миллиарды вложенных золотых рублей, десятки уничтоженных народов и культур, миллионы представителей этих народов, вынужденно ставшие «русскими» – все это не пропало даром, и русский народ сегодня – суть такая же реальность, как и все остальные народы мира. Русских, разумеется, не сотня миллионов, как мерещится некоторым защитникам имперских ценностей, но и не считаться с ними было бы грубейшей политической ошибкой.

До тех пор, пока Россия остается «суверенной демократией», никаких проблем между русским и всеми остальными народами не возникает. Но как только прозвучит первый призыв к демократии без эпитетов и кавычек, конфликт, заложенный в фундамент Системы, встанет в полный рост перед преобразователями. Беда в том, русские – единственный народ в мире, не имеющий своей территории. Не имеющей таковой исторически. То есть нет в природе ни сказок, ни легенд, ни преданий, упоминающих государство русских, от которого есть пошла сперва Московия, и из нее уже – нынешняя Россия. В этом, возможно, и был сокрыт главный козырь национальной политики: придумать и насадить народ без территории, значит создать народ, претендующий на все завоеванные и насильно присоединенные земли; народ, изначально, по задумке архитекторов тюрьмы народов, самой природой вынужденный тюрьму эту защищать, как самую жизнь[1].

Нет для демократа русского важнейшего задания, чем решить проблему «русских» территорий, демаркации границ будущего русского государства.

Без решения этой проблемы, невозможна реальная федерализация, а без нее исключены любые мечтания о демократическом обустройстве России.

Упование на западные демократии

Вопрос: «Что общего между Россией, Китаем, двумя Германиями и обоими Кореями?..» Правильно! Национальный вопрос. Если первые два государства – суть последние на Земле колониальные империи, держащие на короткой цепи бесчисленные народы, то вторые – насильно разделенные мононациональныегосударства. И в первом, и во втором случае имеем дело со страданиями народов. Я не буду останавливаться на том, чьи страдания «выше»: насильственно объединенных, или насильственно разъединенных, отмечу лишь, что, с точки зрения социально-политической, подобная ситуация неустойчива. Страны эти находятся под действием сил, стремящихся к своим национальным центрам. Неустойчивость подобных конструкций болезненно воспринимается всем миром. Особенно западными демократиями. Поэтому и делают они все возможное для стабилизации режимов.

Демократический мир никогда не допустит ни распада России, ни Китая, ни объединения Корей, как до последней черты сопротивлялся развалу СССР и объединению Германий.

Опущу доказательства этого утверждения, укажу лишь на известную разумность реакций западных демократий, – есть в них очевидная логика, родственная той, что ведет к объяснению уникальной толерантности русского народа к власти. Для западных демократий во всех российских режимах есть нечто настолько важное, что на весах политических реалий оно всегда перевешивает неудобства соседства. Более того, Запад готов мириться с войнами, провокациями, шпионажем, попытками расшатать, дестабилизировать изнутри ценностную систему лишь бы не стать очевидцем краха империй. Отсюда и «полусанкции», и «Северные потоки», и «необходимость диалога», и прочие политические и дипломатические выкрутасы. Западу, мягко говоря, начхать, как зовут очередного кремлевского цербера, вор ли он, или герань разводит, главное, как он исполняет свои обязанности, т.е. поддерживал стабильность конструкции, называемой «Россия». За это Кремль получает – и будет впредь получать! – кредиты, помощь, технологии, специалистов и пр.

Следуя этой логике, Запад не то что поддерживать, но и разговаривать не станет с теми, кто стремится к дестабилизации России. А именно дестабилизация и является промежуточной, но необходимой целью демократа. Демократия невозможна без федерализации, а федерализации нет без свободной воли народов. Последняя же может быть высказана против федерализации, в пользу полной независимости. Следствие – территориальные, наследственные и имущественные споры, угрозы и нервотрепка между новоиспеченными субъектами международного права. Иными словами, призывы к демократическим преобразованиям – призывы к политической дестабилизации.

Это – политическая реальность. Это значит, что Запад будет и впредь поддерживать режим Кремля в нужных ему, Западу, объемах. Но он понимает и слабость своей моральной позиции. Следовательно, задача демократа российского – предложить такую схему разбора национально-конфессиональных, культурных и ментальных нагромождений, чтобы мир поверил в возможность бескровно решить многовековую проблему. А это невозможно без предварительного согласования рамок и условий федерализации с будущими субъектами. Без подобного диалога невозможно решение не только этого, третьего конфликта русской демократии, но и первых двух – изменения ментальности и определения границ русского государства.

Вести диалог можно лишь на основе объединяющей идеи и гарантии свободы для всех, кто идею эту не разделяет и не поддерживает, покинуть Россию.

Опыт развала СССР и объединения Германий показывает, что против воли народов бессильны любые доводы «озабоченных» политиков. Лишь разбудив национальные силы порабощенных народов, заручившись их поддержкой, можно будет сломить сопротивление не только колониальных имперских властей, но и стремящихся любой ценой избежать риска новых форм стабильности, западных демократий.

Итак, мы рассмотрели три важнейших, врожденных конфликта, сопровождающих Россию. По способности осознать их, принять и заняться поиском решений, можно будет судить об уровне демократичности души демократа, серьезности его намерений. Пока таких людей на Руси найдется едва ли десяток, а потому, альтернативно-факультативно, предлагаю промоделировать

Второй день демократии в России

Итак, вообразим, случилось чудо: народ российский избрал, ну … кого желаете? – Навального? Других, говорите, нет? Ну и нехай, нехай буде Навальный президентом, а Власть российская его диоксином не попотчевала и итогов выбора не сфальсифицировала…

С первым все ясно: мы победили! Ура! У-р-р-р-а! Нет, громче, вот так: У-у-у-р-р-р-р-а-а-а-а!!! И слезы, и сопли, и пробки в потолок! А вот второй день – он уже первый рабочий. И вот министр какой-нибудь там, уже из новых, лакействующий сегодня в приемной, просунет голову в кабинет и скажет: «Алексей-свет Батькович, там посольство чеченское. С дарами. «Пехотой Навального» переназваться желают… Велите принять?»

Ведь вопрос, а? Демократы-оппозиционеры, а?! Принимаем чеченскую демократию, как есть, в чистом виде, или посылаем войска, чтобы нашу демократию братскому народу в который уже раз нести?

Все же вы прекрасно знаете, что народ Чечни единодушно и стопроцентно отказался жить в одном с Москвой государстве. Да-да, именно: демократическая воля свободного народа. Все вы знаете лучше меня, что Россия проиграла две войны против маленькой, но очень гордой и свободолюбивой республики. Все вы знаете, что «демократию» в Чечне удалось установить руками «пехотинцев Путина». Так что делать будем? Продолжать? Воевать? Отпускать? Дайте ваш демократический ответ. Но помните: он обязателен к исполнению на всей территории России. Вот ведь как…

…Человеку все под силу, и голый может силой воли и жаром сердца растопить ледяную гору. Но для этого ему необходимо самому поверить в то, что подо льдом – благодатная, плодородная земля. Без этой веры все его призывы и заклинания не достигнут ушей тех, для кого он жертвует здоровьем или даже жизнью.

 

[1] Именно этим следует объяснить поддержку частью местного населения конфликтов в «Приднестровье» и на Донбассе, оккупацию Крыма: русские жители этих регионов, в массе своей в разные эпохи туда переселенные в дома выселенных или уморенных голодом коренных жителей, присвоившие их имущество, инстинктивно боятся и не принимают независимых государств, на территории которых оказались с распадом СССР. Единственной гарантией и обоснованием своего существования видят они жизнь в России.