Проект «База данных. Ответят все» публикует информацию, в том числе личную, о тех, кто применяет силу против участников акций протеста в РФ. Интервью DW с координатором Антоном Громовым.
Онлайн-проект «База данных. Ответят все» собирает и публикует информацию о людях, незаконно, по мнению его авторов, применяющих силу против участников акций протеста в России — от полиции и Росгвардии до представителей военизированных структур, казаков. DW поговорила с одним из создателей, Антоном Громовым, об истории создания, целях и рисках проекта, который среди прочего собирает данные тех, кто избивал участников сентябрьских акций против повышения пенсионного возраста в РФ.
DW: Расскажите о своем проекте. С чего все началось?
Антон Громов: Мы начали действовать с пятого мая (2018 года. — Ред.), когда в Москве прошли оппозиционные митинги, которые организовал Алексей Навальный, и его поддержали другие оппозиционеры. Эти протесты были против очередного срока Путина. В ходе этих акций протеста в Москве, Санкт-Петербурге и других городах с санкции администрации президента и ФСБ были применены парамилитарные (военизированные, полувоенные. — Ред.) формирования в лице казачьих объединений.
Мы стали выяснять, кто эти люди, которые начали избивать мирно собравшихся граждан на улицах наших городов, идентифицировать их и размещать о них информацию. Это вызвало огромный резонанс. Тогда мы попали под прицел как критики со стороны властей, так и откровенных угроз ФСБ о физической расправе. Это я, Виктор Олейник — сооснователь проекта, и наш аналитик Денис Петров.
Антон Громов
Это нас не остановило. Мы продолжили расследование и выяснили, что эти люди принимали участие в боевых действиях в Украине, в оккупации Крыма, некоторые — в Сирии. Причем лидеры этих организаций получают постоянное финансирование официально — от мэрии Москвы десятки миллионов рублей. Власти никак не препятствовали их действиям. Одному из фигурантов был назначен издевательский штраф в тысячу рублей. Когда жизнь и здоровье человека оценили в такую сумму, сами понимаете, нельзя говорить о честном расследовании событий в России.
Вот так мы начали, открыв сначала Telegram-канал, потом — сайт.
— Много людей вам помогают? Это единицы, десятки или сотни?
— Нам пишут постоянно десятки людей со всей страны и помогают идентифицировать этих людей, пересылая и личные данные. Как они получены — я не хочу вдаваться в подробности. Нам пишут и сотрудники полиции. Есть несколько человек, которые принимали участие на стороне частных военных компаний, но поняли, что находятся не на той стороне. Сейчас это, наверное, даже сотни, причем многие из них — это люди в погонах.
— Зачем вы стали этим заниматься? Есть ли у вас личный мотив?
— Во многом это и личный мотив. Конечно, нам не нравится, когда происходят такие события. Кто-то должен их остановить. Журналистские проекты недостаточны, чтобы остановить эту военную машину — эти люди все с оружием. Люди, принимающие участие в акциях террора со стороны государства, это враги общества, и общество должно знать их в лицо. Это наша точка зрения — они думают иначе.
— Вас интересуют только неформальные военизированные организации в России или все силовики?
— Нас интересуют все силовые структуры и в том числе те, кто их финансирует. Россотрудничество, фонды РПЦ, так называемые «православные бизнесмены» типа Малофеева или Евгений Пригожин. Тут есть пересечение.
— Вам не страшно заниматься таким проектом — в том смысле, что помимо рисков, связанных с возможным преследованием российского государства, это возлагает на вас большую ответственность: вы выдвигаете публичные обвинения, где есть риск ошибиться. Да и презумпцию невиновности вы тоже, наверное, уважаете…
— Безусловно, вы правы. В данном случае, когда речь идет о Российской Федерации, то это абсолютно неправовое государство. Они пытаются создать иллюзию, что закон соблюдается, но все это не так. Да, есть риск ошибиться. Но есть риск ошибиться у любой организации и у любого суда. Но я могу вас заверить, что, естественно, мы никогда не будем выдвигать обвинения и выкладывать персональные данные на членов семьи этих людей. Есть этические нормы и моральные принципы.
В этом отношении наши расследования абсолютно чисты. Это я хочу подчеркнуть. Мы несколько раз все проверяем. Если есть фото- и видеосвидетельства, которые подтверждают вину этого человека объективно, мы не можем не выложить эту информацию. Тогда эта история и для потенциальных санкций для организаторов и спонсоров этих групп, и для исков пострадавших людей в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Естественно, потому что я не думаю, что в российских судах жертвы актов террора могут себя защитить.
— Но ведь шансы, что российские суды станут заниматься такими делами, сегодня не очень велики. Вы не боитесь, что ваша цель — усилить общественный контроль над силовиками, поднять в обществе проблему насилия со стороны государства — может обернуться не тем, на что вы рассчитываете, а судами Линча?
— Такая угроза есть, она есть всегда. Но, понимаете, какие цели мы ставим? Мы хотим сделать так, чтобы сообщения о неправомерном применении силы вызвали широкую общественную дискуссию. Все-таки Кремль боится возмущения и активных действий граждан. Несмотря на испорченные отношения с Западом, он пытается с ним заигрывать, особенно с Германией, Австрией. Они боятся обострять. Когда был чемпионат мира по футболу, после скандальных случаев избиения граждан в центре Москвы казачьими парамилитарными структурами они отказались использовать казаков для охраны общественного порядка, несмотря на заключенные многомиллионные контракты. Потому что история вышла за пределы России. Сейчас я считаю это тоже и нашей заслугой, что на последней акции мы не видели масштабного применения этих структур.
— Вы не опасаетесь за свою жизнь — вы все молодые люди, не скрываете своих имен?
— Не весь наш состав действует в открытую. Мы считаем, что, то, что мы делаем, во многом — политическая работа, и что, проводя такие общественно важные расследования, люди не должны скрываться. Да, риск есть, но мне кажется, что люди, которых сажают за «лайки», за репосты, рискуют подчас намного больше нас. Сам я сейчас нахожусь за пределами России в связи с серьезными угрозами в мой адрес. Под нашими дверями появлялись вот эти ребята из определенных структур. Но это не значит, что я не могу появляться на территории России. Я не являюсь политическим эмигрантом.
