Интеграция – процесс болезненный

В чем может состоять морально-ценностный взгляд на современную внешнюю политику Израиля? Чем так по душе пришелся израильтянам Дональд Трамп? Что происходит в Израиле с постсоветской иммиграцией? Что объединяет и что разделяет Украину и Израиль? Об этом и многом другом – в беседе с известным израильским публицистом, переводчиком, автором остросюжетных русскоязычных романов и нашим бывшим соотечественником Хаимом Калином.

– Г-н Калин, с чем связаны недавние протесты в Израиле против премьер-министра Нетаньяху? Можно ли говорить, что он, на данный момент, находится в кресле рекордный срок, с учетом того, что Израиль – парламентская республика? Как, в более общем контексте, объяснить столь долгое пребывание у власти «правых»?

– Вынужден сразу оговориться: при том что я обретаюсь в Израиле без малого 30 лет, моя персона – не приоритетный адрес для освещения местной повестки. Пацифист, либертарианец (хоть и с прагматическим уклоном), кем я себя позиционирую, – это мало совместимо с израильским модусом вивенди – перманентной холодно-горячей войной как минимум с половиной мира. Вследствие чего мой взгляд на национальные реалии базируется скорее на моральных оценках, нежели на серьезной аналитике. Тем не менее…

Нетаньяху – архитектор курса «замороженного статус-кво», свойственного политикам без стержня и инициативы. Его неплохой бэкграунд – американское образование, боевой опыт в «Сайерет Маткаль» (израильский аналог российских «Вымпела», «Альфы»), безупречный английский, внушительная внешность, задатки полемиста – не компенсируют нехватку масштаба.

В его послужном списке – сплошные паллиативы, а политическая непотопляемость зиждется на благоприятной для него конъюнктуре последнего десятилетия. Отрезка, засвидетельствовавшего рост боеспособности ХАМАСа и «Хизбаллы», главных внешнеполитических недругов Израиля. Череда военных конфликтов, в которых эти образования небезуспешно противостояли Израилю, покрывая ракетными обстрелами немалую часть страны, резко передвинула предпочтения избирателей вправо. Частые перемещения жителей юга в бомбоубежища (в среднем каждые три-четыре года) – весомый аргумент, почему фактор силы, по преобладающему мнению масс, должен оставаться стержнем внешнеполитической доктрины Израиля.

Кроме того, глупейшая поселенческая политика на аннексированных Израилем территориях, доставшаяся Нетаньяху в наследство от предшественников, – тяжкий камень не только на его шее, но и грядущих поколений. Без мужественных и революционных решений здесь не обойтись. Классическому оппортунисту Нетаньяху, секьюрити своего кресла, подобное не по зубам.

В общем и целом казус Нетаньяху, как и в некоторой степени Меркель, – индикатор того, что парламентская республика – архаизм, противоречащий динамике времени. Что касается антиправительственной протестной активности израильтян, якобы возросшей в последнее время, то, по ощущениям автора, особого всплеска не наблюдалось. Все подвижки – в пределах нормы демократии западного типа, как ни парадоксально, построенной и укоренившейся в Израиле, как контраст крайней неуживчивости его внешнеполитического курса.

– Можно ли называть внешнюю политику действующего правительства Израиля успешной?

– Бесспорно. Но в той же степени, что и внешнеполитический «активизм» Кремля, триумфатора «Realpolitk» (Южная Осетия, Украина, Сирия), однако полного лузера в проекции даже среднесрочных перспектив, несовместимых с идеологией вульгарного экспансионизма. Зачет Нетаньяху за нейтрализацию кровавой междоусобицы, Н2О Ближнего Востока, будто очевиден, но средства достижения баланса – дремучее позавчера, хотя и на софте 21-го века.

– На ваш взгляд, насколько искренними являются отношения между Иерусалимом и Москвой, особенно в последние несколько лет, если учитывать, что, с одной стороны, в Сирии Россия воюет вместе с Ираном, а в самом российском истеблишменте присутствует заметная антисемитская «партия»? Или, может быть, у вас другое видение этого обстоятельства?

– Искренность в политике – категория зыбкая, если имеющая место быть. Этот род человеческой активности – под властью созвездия интересов. РФ вряд ли бы решилась с головой окунуться в сирийское болото, не «прогнув», в той или иной степени, регионального жандарма Израиль. Страну, которая в 60-80-е гг. доблестно громила дальние форпосты Советского Союза, до сих пор поминаемого в местном дискурсе великим. На мой взгляд, российская партия Нетаньяху с частыми вылазками в Москву – крупный провал Израиля. Осечка, выказывающая аналогию «секретного протокола» известных последствий…

Контакты в формате Путин-Нетаньяху обозначились задолго до сирийской кампании Кремля. Некогда перебросив внешнеполитический вектор с Вашингтона в Москву, Нетаньяху рассчитывал подразнить Обаму, коему сектантская догматика Иерусалима стала поперед горла. Сработал ли шантаж? В какой-то степени – да, если отталкиваться от иерусалимского реверанса Трампа. Дипломатического прорыва, обернувшегося медвежьей услугой, чуть ли не выпадением радиоактивных осадков на Святой Земле… Но это так, издержки некомпетентности, все чаще общее место у главных игроков мирового порядка.

Куда злободневнее другое: как вообще возник этот горбатый квазисоюз Москвы и Иерусалима, где у последнего – впервые в его истории – закрепилось реноме просителя? Случка бесноватого чекизма и демократии открытого типа, хоть и с элементами постколониализма? С некоторой долей вероятности можно предположить, что, не дай Иерусалим свое негласное добро, Москва бы не отважилась на широкомасштабную интервенцию в Сирию. Ну а сейчас… иранские подразделения окапываются в считанных километрах от сирийско-израильской границы, а жетон жандарма поменял адресат.

– Почему считается, что президентство Дональда Трампа в США является более благоприятным для Израиля, нежели период его предшественника Барака Обамы? Или это точка зрения некоего узкого ангажированного слоя?

– Думается, это такой же миф, как и пророссийский настрой Трампа, фигуры случайной, малокомпетентной, выброшенной на американский берег пеной перемен. Как оказалось, мутной. Можно ли воспринимать Трампа всерьез? В частности, его предвыборные гарантии замириться с Россией, не столько продавливающей себе привилегированный статус, сколько страной больной, блуждающей в потемках ложных ориентиров, на возрождение которой, возможно, уйдут десятилетия. Тут и двух президентских каденций не хватит.

Столь же дилетантски смотрятся и потуги Трампа развязать ближневосточный узел, чьи промежуточные итоги, оглядываясь на недавнюю резолюцию Генассамблеи ООН об американском признании Иерусалима столицей Израиля, – оглушительное фиаско.

– По вашему мнению, можно ли – если речь идет о выходцах из бывшего СССР – прожить всю жизнь в Израиле, не покидая пределов русскоязычного информационного пространства, как внутриизраильского, так и, собственно, российского?

– Допущение вполне обоснованное, но сей феномен характерен для большинства эмигрантов в первом поколении, независимо от социальной формации исхода. Ведь проникнуться культурными/политическими кодами нового пристанища, не изучив чужой язык на уровне родного, весьма проблематично. Лояльность переселенцев из СССР Израилю бесспорна, но духовный модус – жизнь «на две семьи». При этом мрачное наследие совка, далекое от плюрализма мнений, – это мощный дезориентирующий фактор, зазывающий русскоязычных израильтян в лагерь большинства, исповедующего культ силы.

Оттого либеральный сегмент израильского политического класса рвет на себе волосы, наблюдая, как огромный массив новоявленных избирателей, выходцев из СССР, этнически ему близкий, сливается с силами внешнеполитического диктата, правящего в современном Израиле бал. Между тем антилиберализм русскоязычных израильтян, некогда критичных к советской модели, лишь отчасти диктуется ментальностью. Интеграция – процесс болезненный, полный рисков, так что выбор курса большинства представляется банальным инструментом выживания.

– Какая позиция вам кажется более правильной: «Израиль – крепость Запада на Ближнем Востоке» или «Израиль, в первую очередь, – ближневосточное государство»?

– Как всегда, истина кроется где-то посредине. Мы – некий симбиоз, но, точнее, дихотомия: полноценная демократия западного типа, гарантирующая весь спектр гражданских свобод собственным гражданам – в одной ипостаси, и государство-террорист для действующих и потенциальных врагов с лучшей в мире разведкой и отлично экипированной армией, – в другой. Ну а этнически израильтяне – несомненный Ближний Восток с не менее очевидной европейской компонентой

– Как освещается (если вообще освещается) в Израиле российско-украинский конфликт?

– На момент аннексии Крыма альянс «Нетаньяху-Путин», со всеми его натяжками и аномалиями, уже сложился, что вовсе не предполагало очевидность выбора, настолько дерзко и вероломно Москва нарушила европейский порядок. Самое время было задуматься об уместности такого союза, держа в уме приверженность РФ целям палестинского движения.

Сколько бы кража полуострова ни ассоциировалась с израильским экспансионизмом минувшего века, далеким от норм морали и справедливости, но, скажем так, в некоторой степени объяснимым, даже молчаливая блокировка с Россией по Крыму казалась полным «не комильфо».

Так что в отклике Агвидора Либермана, тогдашнего министра иностранных дел Израиля, на вторжение РФ в Украину «нам очень близки оба народа, переживающие трагический момент своей истории, но это не наша война…» (в моем пересказе) чувствовался как шок, пережитый Иерусалимом от шакальего шкурничества Москвы, так и прагматическое желание разыграть российскую карту на Ближнем Востоке, дивидендов, как известно, не принесшую.

С тех пор нейтралитет Израиля по поводу российско-украинского конфликта особых изменений не претерпел. Что, понятное дело, не могло не сказаться на медийном формате, куда более открытом к российской проблематике, нежели к украинской. Но то скорее коммерческая шкала приоритетов, нежели диктат военной цензуры, пусть ограниченный, одна из действительностей нашего информационного поля.

– Заметна ли, в принципе, деятельность в Израиле украинского посольства, других украинских ведомств, неправительственных, коммерческих и информационных организаций?

– И слава богу, что нет! Куда лучше нейтралитет корректности и сбалансированности хорошего тона, исповедуемый Украиной (пусть одна из его причин – бюджетный дефицит), нежели миазмы российских НКО со всеми их программами репатриации и пропаганды русской идеи.

В век информационного бума искренний выбор подвластен любому пытливому уму. Я и не подозревал, сколькие израильтяне рекрутировались в украинские добровольческие батальоны. Как и потряс до глубины души эпизод, когда сорокалетний, но временно прикованный к инвалидному креслу израильтянин, этнический украинец, клокоча от ненависти, интересовался, как записаться в добровольцы АТО, в трех с половиной часах лета от Украины…Да и ваш покорный слуга, некогда автор крупной прозы, в одночасье переключился на публицистику, испытав глубокий переворот из-за путинского гоп-стопа в Украине.

– Не могу не спросить: бывали ли вы в постсоветский и в особенности в постреволюционный период в Черновцах или/и других украинских городах с глубоким еврейским культурно-историческим наследием?

– Еврейское культурно-историческое наследие диаспоры давно переместилось на Святую Землю или, в худшем случае, в США. Ибо лишь в этих координатах гарантирована его сохранность и преемственность. Говорит ли во мне квасной патриотизм или иные представления нерационального свойства, не знаю… Но, убежден, еврейские общины в странах бывшего СССР – скорее фантом, нежели полноценная действительность.

Если перебирать частности, то тут все сложно. В родной Вижнице (Черновицкая обл.) последний раз я был в 1977 г., демобилизовавшись из СА. В Киев заскакивал проездом (день-два) в восьмидесятые, ну а перебравшись в 1990 г. в Израиль, и вовсе потерял соприкосновение с исторической родиной. Читатели мне нередко пеняют, что комментировать украинскую повестку заочно – неуместно. Соглашусь: в той или иной степени эта ремарка справедлива. Как и очевидно следующее: сторонний, незамыленный взгляд таит свои преимущества. В особенности, когда комментатор практически одинакового социального ДНК с объектом оценки, да еще модифицированного опытом иного порядка (необязательно высшего).

– И last but not least: чего больше в израильско-украинских отношениях – исторической проблематики или прагматизма?

– Никакой исторической проблематики в израильско-украинских отношениях нет, поскольку Украина не пребывает в топе израильских приоритетов. При том что есть и навсегда останется романтическим символом исторической родины для огромного контингента израильтян (упомянем хотя бы великую Голду Меир, израильского премьера, родившуюся в 1898 г. в Киеве).

Да, наличествуют трагические страницы общего прошлого: махровый антисемитизм, кровавые погромы, украинские подразделения Освенцима, Треблинки, но и тут, согласно Руте Ванагайте, пальма первенства у других. Как и не спишешь 2544 праведника народов мира из Украины, в разы больше, чем у постсоветских стран, вместе взятых. Что подразумевал президент Израиля Реувен Ривлин, сославшись в своем выступлении в Раде на опыт еврейской общины Украины, обагренный кровью? Да ровно то, что прошлое требует мужественных и беспристрастных оценок, сколько бы нелицеприятным оно ни было. Не сделав этого, сложно рассчитывать на осмысленное гуманизированное настоящее – сверхзадача европейски ориентированной современности. И, что ни говори, Израилю куда полезнее европейский выбор Украины, нежели тактическая случка с «минером» мирового порядка – Россией, но у «Реалполитик» своя логика.