— У меня складывается впечатление, что, когда оппозиционеры составляют свои программы, они не совсем точно представляют себе, что происходит в судах. На ваш взгляд, что нужно менять в первую очередь в судах?

— Cегодня и Навальный заговорил про суды, и Ксения (Собчак) уже выступила про суды, по крайней мере в программе Собчак судебная реформа стоит на втором месте после снесения системы несменяемости власти, то есть с начала это, потом суды. И мы об этом тоже очень подробно говорим.

— Что конкретно предлагается?

— Первое – это изменение порядка назначения судий. Безусловно, потому что сегодняшний порядок назначения председателей судов и назначение всех федеральных судей с верху до низу, изменение конституционного порядка назначения судов Конституционного и Верховного — оно привело к зависимости судей.

Судебное сообщество – это очень специфическая история. Это вам не депутаты, это все-таки профессиональное сообщество. Оно может быть лучше качеством, хуже качеством, но оно гораздо более профессиональное. И я думаю, что от сорока до шестидесяти процентов судей очень быстро поменяют стиль работы, как только выйдут из зависимости.

— Насколько я понимаю, сейчас еще большое влияние оказывает председатель суда?

— Так я говорю, первое, главное, это порядок назначения председателей судов. Откуда вообще все? Потому что у нас президент назначает председателей судов. Председатель суда – это должен быть человек, избираемый судьями на эту должность на время, условно «Федор Тряпкин».

— А какие судьи должны участвовать в таких выборах, сами в судах?

— Сами, в районных, конечно, мы не говорим сейчас о председателе Верховного суда, мы говорим о судах общей юрисдикции. Вот, состав районного суда распределяет между собой обязанности: ты, бедолага, будешь год заведовать нашим хозяйством. Вот кто такой председатель суда и ничего больше. Он не должен иметь права подписывать характеристики судей, вызывать их к себе на ковер и говорить «а согласуй со мной решение», как это было в Волгограде.

— А распределением дел кто должен заниматься?

— Конечно не он! Выборкой, судьи сами должны решить, кто будет распределять дела. Но первое и главное, мы над этим думаем, потому что тут у нас очень много вопросов по судам: кто может быть в суде, кто не может быть в суде.

У нас работает система, в которой около сорока процентов судей пришли из секретарей судов, они с заочным юридическим образованием. Еще процентов двадцать пришло из правоохранительных органов – вот вам покорность судей, вот вам обвинительный уклон.

— Есть ли какие-то позитивные изменения в судебной системе в последнее время?

— А как они могут быть при этой власти? Им не нужен независимый суд.

— Как вы относитесь к предложению ввести суд присяжных в районные суды?

— Суд присяжных надо расширять, при том составе судов, который сегодня есть, при председателях судов, и говорить об этом нужно. Только для этого нужны реальные условия, чтобы присяжные заработал, чтобы на них не давили. Тут очень комплексная проблема и очень сложная.

У нас реформа – не реформа, у нас антиреформа судебная прошла, фактически.

— Говоря об уголовном судопроизводстве, с каждым годом растет количество дел, которые рассматриваются в особом порядке, о чем это говорит?

— Это очень плохо. Это специальный профессиональный разговор. Это интервью не на пять минут и не на полчаса. Особое производство – это очень плохо. Это шаг к «судам-тройкам», ускоренный порядок рассмотрения дел.

Например, если это дело со многими фигурантами, то решение в отношение одного фигуранта, определяет все остальное. Один пошел на сделку со следствием, значит и все остальные будут сидеть.

— Сейчас часто судьи применяют меры наказания, которые не связаны с лишением свободы. Не говорит ли это о гуманизации?

— Говорит, но в первую очередь это говорит о том, что переполнены тюрьмы и сажать некуда.