Ксения Кириллова: В России предлагают создать идеологию "путинизма"
«Придворный» кремлевский философ Александр Дугин призвал институционально закрепить «путинизм» как государственную идеологию. При этом в России уже не первый год существует настоящий культ Владимира Путина, пишет Center for European Policy Analysis.
Один из основных идеологов современной России Александр Дугин уже не первое десятилетие призывает к созданию в России особой, «евразийской» идеологии. В начале июля «философ» пояснил, что имеет в виду «институционализацию курса Путина, а не просто лояльность лично ему».
«Это предполагает утверждения новой идеологии, своего рода «путинизма», в которой основные принципы интегрального суверенитета будут закреплены. А далее под них должны быть подведены и другие политико-административные механизмы«, – предлагает Дугин.
На самом деле, «путинизм как идеология» существует в России довольно давно. Еще в 2014 году грузинский профессор Олег Панфилов описывал приемы и стадии формирования этого культа со стороны медиа-пропаганды. По его словам, все началось с установления официальной цензуры и пропаганды. Затем последовало формирование имиджа «вождя»: Путина-дзюдоиста, супергероя, истового христианина и так далее. Сюда же Олег Панфилов отнес создание прокремлевских молодежных организаций вроде движения «Наши» и «Молодая гвардия».
Тем не менее, еще в 2011 году вопрос о том, существует ли в России культ Владимира Путина, оставался дискуссионным. На тот момент большинство аналитиков полагало, что «о «путиномании» можно было говорить в начале его правления«, но даже она принципиально отличалась от культа Сталина, основанного на страхе и почтении. Корреспондент ВВС Артем Кречетников отмечал, что хорошее отношение к Путину на заре его правления носило слегка ироничный и явно панибратский характер. Женские группы пели, что «хотят такого, как Путин» в сравнении со своим предыдущим парнем – пьяницей и дебоширом, а мужчины видели в нем «своего мужика».
Имидж «своего парня» можно назвать ключевым в позиционировании Владимира Путина перед россиянами до 2012 года. Он уже призван был создать в сознании россиян достойный восхищения образ «мачо» и настоящего, «народного» лидера, но вместе с тем позволял некоторую иронию. На экранах на тот момент еще присутствовали пусть не острые, но пародии на Путина, а критика власти еще не воспринималась, как преступление.
Следующим шагом в развитии культа личности российского диктатора стало позиционирование Путина как «меньшего зла«. На фоне стихийных народных протестов 2011-2012 годов против фальсификации парламентских выборов, уже сформировавшаяся государственная пропаганда начала активно играть на страхах. Пропагандисты внушали россиянам, что смена власти в стране неизбежно приведет к «распаду России, кровавому хаосу и войне». Население убеждали, что сценарий «Болотной революции» был создан в ЦРУ, которое готовит для России судьбу Ливии и Сирии.
На этом фоне пропаганда пыталась представить Путина как пусть и не идеального, но единственно возможного в текущих условиях человека, способного предотвратить этот сценарий. Оппозиционные журналисты отмечали в феврале 2012 года, что самым часто звучащим аргументом того времени стал вопрос «Кто, если не Путин?«.
«Национального лидера» еще можно было сдержанно критиковать, но призывы к его уходу уже расценивались как «работа на врага». Мир, стабильность и суверенитет на тот момент были настолько прочно привязаны к личности Владимира Путина, что люди начали верить, что «без него не будет России», а значит, борьба с Путиным ведет к угрозе для существования страны.
Интересно, что даже Александр Дугин в 2019 году называл Путина «компромиссным» вариантом, утверждая, что президент «спас Россию», но «ни один из его успехов не достиг точки необратимости«. По сути, эта формула стала единственно допустимой формой недовольства Путиным после 2012 года. «Вождя» разрешалось критиковать только с ультрапатриотических позиций, за недостаточную жесткость и за то, что он «не дошел до конца» в своем разрыве с Западом.
Впрочем, и эта критика быстро подверглась корректировке. В частности, стали активно распространяться конспирологические теории депутата Госдумы от «Единой России» Евгения Федорова, заявляющего, что сегодняшняя Россия частично оккупирована Соединенными Штатами через многочисленных «американских агентов во власти». Справиться с этими агентами, по словам Федорова, может только «истинный патриот» Владимир Путин, и только в случае, если население России явит ему всенародную поддержку. Таким образом, вина за продолжение «американской оккупации» возлагалась на народ, недостаточно поддерживающий своего «национального лидера».
С 2014 года эта линия становится доминирующей. Путин преподносится уже не как «меньшее зло», но как «спаситель России» и ее единственная надежда в будущем. Его культ больше не допускает ироничности или критики. «Патриотическая» молодежь в стиле гитлерюрдента просит Путина отдать команду «фас», чтобы расправиться с врагами, а бывший оппозиционер, а ныне радикальный пропагандист Антон Красовский уверяет, что единственный способ что-то изменить в стране – это «полюбить Путина».
Особенно жестко культ Путина начал насаждаться среди детей. 23 февраля 2017 года дети из парамилитаристской организации для школьников «Юнармия» участвовали в концерте на Первом канале, посвященном празднику российских вооруженных сил, где скандировали: «Армия! Россия!». В марте 2021 года Уголовный кодекс России был дополнен нормой, устанавливающей ответственность за публичное оскорбление или клевету в отношении президента с использованием интернета. По состоянию на октябрь 2021 года больше четверти россиян по результатам соцопросов признавали, что в стране есть культ личности Владимира Путина.
После начала полномасштабного вторжения в Украину пропаганда окончательно создала из Путина образ «царя«, непогрешимого «верховного главнокомандующего», чей авторитет в условиях «военного времени» должен быть непререкаем. Даже пропагандисты из числа бывших шпионов, десятилетиями жившие на Западе, вдруг заговорили об «исконно русской» политической системе, в которой главную роль играет царь, опирающийся на чаяния народа. При этом начало войны с Украиной в этой системе координат объявляется поистине «царским решением», которого «народ ждал от власти».
Конечно, аналогия Путина с царем звучала и раньше, притом далеко не всегда иронично. К примеру, еще в 2012 году президент Татарстана Рустам Минниханов заявлял, что «руководить страной должен мужественный царь, и лучшим вариантом является Владимир Путин«. Однако на тот момент подобные теории не получили поддержки широких масс, тогда как сегодня многие из тех, кто поддерживает Путина, видят в нем именно царя. В документальном фильме Андрея Лошака «Разрыв связи» россияне, поддерживающие так называемую «спецоперацию», называют Путина «нашим отцом», и не скрывают, что его мнение значит для них больше, чем слова собственных детей.
Исходя из всего этого, трудно представить, к какой еще «институционализации путинизма» призывает Дугин. Вполне возможно, что речь идет не об усилении и без того дошедшего до «сталинского» уровня культа личности, а напротив, об институционализации существующей диктатуры, чтобы режим мог пережить Путина и не рухнуть вместе с его смертью. Учитывая, что настроения и ожидания российского общества за эти годы были предельно деформированы пропагандой, подобный риск весьма велик.
